Сын Эльпиды, или Критский бык (СИ)

Я прискакал домой только к вечеру - мне потребовалось пересечь остров от одного побережья до другого, и я был еще слишком неопытным наездником. Если бы ялисцы пожелали нагнать меня, они бы сделали это без труда: но, должно быть, клеветники сейчас разбирались между собой. Каллист из рода Диагоридов был слишком влиятельной в Ялисе фигурой, и о его смерти наверняка мечтали многие.

Однако дома мне тоже не суждено было найти успокоение. Во всем Линде царило уныние - многие доблестные защитники полиса пали в этих сражениях, которых я не застал, и с каждой улицы доносился плач вдов и сирот. А войдя в свой дом, я обнаружил мою мать и младших сестер тоже в темных траурных одеяниях…

Еще ни о чем не спросив домашних, я уже знал, по ком этот траур. А Корина, увидев меня, горько зарыдала и воскликнула:

- Нет у тебя больше отца, мой бедный молодой хозяин!

Я без сил опустился на пол: этих несчастий, которые обрушились все вдруг, было слишком много для меня… Я даже не сразу осознал смысл слов нашей старой служанки, сидя будто оглушенный.

Потом я тихо спросил:

- Отец убит? Как?..

Корина, размазывая слезы, рассказала:

- В бою он убит, вот как! Как герой! Господин наш Никострат выскочил прогонять проклятущих персов вместе с другими мужчинами, а назад его уж принесли на щите… Не только убит, а уж и похоронен, одна урна с золой от него осталась!.. Ох ты, Зевс-вседержитель!

Корина завыла в голос; и я, сраженный горем, упал ничком и тоже зарыдал. Отец мертв - этот столь могучий и цельный человек, лучший образец спартанца: несмотря на то, что он никогда не был гражданином Спарты! Пусть Никострат не любил меня в детстве и хотел отвергнуть, когда я родился, он всегда делал для меня все, что мог: и теперь я ощущал, словно мощная опора нашего дома подломилась, и все мы вот-вот будем погребены под руинами.

Наконец слезы мои иссякли, и рассудок ко мне вернулся. Отца больше не было - это значило, что главой семейства отныне стал я.

Я утер глаза и, глубоко вздохнув, поднялся на ноги. Неожиданно я вспомнил, что меня, вдобавок ко всему этому, разыскивают как убийцу и грабителя. Но это ужасное напоминание только подстегнуло меня.

Я пошел к матери - она сидела в пустой родительской спальне. Эльпида не плакала, но была очень бледна и бесцельно глядела перед собой: казалось, после смерти мужа из жизни ее ушел весь смысл… Я вспомнил, как Никострат любил ее, и попытался понять, каково ей теперь, - но всю глубину женской скорби нам, к счастью, постичь не дано!

Эльпида не сразу осознала мое присутствие: увидев меня, она вздрогнула от ужаса, выпрямившись в своем кресле. Как будто я нес ей какое-то новое несчастье.

Так оно и было - только матушка еще не слышала об этом…

Я подошел к ней и преклонил колени.

- Мама… я вернулся! Я все знаю об отце - Корина рассказала!

Эльпида несколько мгновений смотрела мне в лицо остановившимся взглядом - потом ее сухие губы шевельнулись.

- Ты вернулся?.. Почему… так внезапно?

Она догадалась, что и в Ялисе тоже что-то стряслось! Было невыносимо еще усугубить ее горе; но мне следовало признаться в своей беде не откладывая. Ради блага моей семьи, прежде всего!

- Я собирался в дорогу заранее, но этой ночью был убит Каллист… Я услышал, что меня хотят обвинить в этом!

Я набрал воздуху в грудь и закончил:

- Мне пришлось бежать, захватив что я мог!

Глаза Эльпиды засверкали, краска вернулась на щеки: несчастье, угрожавшее любимому сыну, на время вытеснило горе от утраты мужа.

Она положила руку на мою голову и приказала:

- Расскажи подробно, что случилось и как ты бежал.

Я поднялся с колен и поведал все с начала, стараясь ничего не упустить. Эльпида выслушала меня в тяжелом и напряженном молчании.

Некоторое время она раздумывала. А потом произнесла:

- Тебе нельзя задерживаться здесь. Власти Ялиса обязательно потребуют твоей выдачи для разбирательства - это слишком серьезно…

Я так и отшатнулся.

- Как я могу оставить вас! Оставить тебя, мать!

- Можешь и должен!..

Эльпида оборвала меня с яростью: она встала, высокая и властная. Сейчас, без краски на лице, со сжатыми бескровными губами и в темном вдовьем хитоне, она казалась не коринфянкой, а спартанкой. Голос ее, голос знаменитой певицы, зазвучал с необычайной силой:

- Я не для того рожала тебя… не для того защищала тебя, когда ты родился! Ты уплывешь сегодня же, чтобы жить!

Видя, что я не двигаюсь с места и только сжал кулаки, она прибавила:

- Я теперь тебе и за мать, и за отца, и моя воля для тебя должна быть священна!

Ее воля всегда была для меня священна. Я снова опустился на колени и прижал к губам край ее одежды.

- Но как же вы останетесь без меня? Ты… и Гармония с Пандионой?

Эльпида улыбнулась одними губами.

- Мы проживем, не бойся. Как только доберешься до Крита, дай мне знать.

Мы еще не обсуждали, куда она советует мне бежать, но ни у одного из нас не возникло сомнений в этом. Я кивнул и встал.

- Как скажешь, мать. Я прискакал на лошади, которую купил в Ялисе… оставлю ее вам.

Эльпида кивнула со слабой улыбкой.

- Мирону она пригодится.