Сын менестреля

Они свернули лагерь и тронулись к перевалу. Повозка тоже поехала, но в нее запрягли какую-то незнакомую молодую лошадку, чтобы двигаться побыстрее. У Олоба был такой безутешный вид, что Брид решила ехать на нем верхом.

– Он мне позволит, – сказала она, – если только его не попытаются оседлать. Мне страшно не хочется, чтобы он чувствовал себя забытым.

Так что она уселась на Олоба без седла, но в сапожках (ведь она все-таки была в обществе графа!), и Олоб не возражал. Он просто шел довольно медленно. Брид никак не поспевала за повозкой, где Морил сидел со своей квиддерой. Повозкой правил рослый северянин с медленной речью, которого звали Эгил, а Киалан позаимствовал коня Эгила.

– Знаешь, – сказала Морилу Брид, – мне жалко, что Киалан оказался Адоном. Он мне нравился, и теперь мне как-то неловко…

Морил был очень занят своими мыслями, но тут невольно рассмеялся:

– Ничего, привыкнешь.

– Ты просто невозможен! – заявила Брид, но не так возмущенно, как ей хотелось.

Морил между тем думал о том, что Киалан оказался Адоном. Это было очень важно. Теперь оставалось свести воедино три открытия: это, надписи на квиддере и то, что с квиддерой необходимо говорить правду. Его немного удивляло, как легко можно привыкнуть к новым идеям. Вчерашнее сегодня становилось привычным и помогало идти дальше.

Отряд северян быстро двигался по лесу. Керил хотел остаться незамеченным. Вдоль дороги были вырубки и деревни, где небольшой отряд северян могли задержать до тех пор, когда подойдет Толиан и уничтожит их. Вот почему они пробирались на Север через лес. Всадникам это было достаточно легко, а вот повозка и фургоны продвигались с трудом.

И всех тревожил последний участок пути, где им придется выехать из леса, чтобы попасть на перевал Фленн. На самом перевале они будут в безопасности. Перевал охранял форт Фленн, южный форпост северян.

Ночь застала отряд в лесу. Керила тревожило, что они прошли так мало, но они ехали весь день и очень устали. Им пришлось рискнуть и остановиться на ночлег. После ужина, сидя вокруг тщательно укрытого костра, дети немного подробнее поведали графу о своих приключениях. Киалан рассказал о том, что произошло в Холанде, и Морил убедился: ему пришлось там гораздо хуже, чем он давал понять. Керил разгневался и расстроился, что Киалан сменил тему разговора и стал рассказывать о винной бутыли.

– Зря я оставил Толиану все золото, – сказал он. – Ревенем бы он пусть подавился и записками тоже, но деньги лучше было забрать.

– Не волнуйся, – вмешалась Брид. – Я об этом позаботилась – переложила их в ящик для денег.

Все рассмеялись. Брид возмущенно осведомилась, за кого они ее принимают: разве можно оставлять такое богатство в оплетке бутыли?

– Но мне хотелось бы знать, чьи это были деньги и откуда отец их взял, – добавила она.

– Думаю, – сказал Керил, – это остатки того, что я дал ему на расходы. Я каждый год давал ему сто золотых. Нет, – покачал он головой, когда Брид предложила вернуть ему деньги, – оставьте их себе. Вы их заслужили. Можете потратить их в свое удовольствие, когда поселитесь в Ханнарте.

Из чего брат с сестрой поняли, что граф Керил намерен оставить их при себе.

– Это очень великодушно с вашей стороны, – смущенно сказала Брид. – Прямо не знаю, что бы мы делали, если бы не ваша доброта. Правда, Морил?

– Это самое малое, чем я могу помочь, – отозвался Керил. – Я очень многим обязан Кленнену. Без его помощи у нас не было бы никаких вестей с Юга.

А потом он рассказал им о Кленнене то, чего прежде они не знали. Керил познакомился с Кленненом на Юге еще в те дни, когда сам был Адоном, наследником престола. Они оба помогали тем южанам, которые тогда восстали. Но потом отец Керила умер, и ему пришлось вернуться на Север. Кленнен остался на Юге, но вскоре встретил Линайну. Тогда из-за гнева старого Толиана Кленнену стало на Юге слишком опасно. Он отправился в Ханнарт и сделался придворным менестрелем. Дагнер, Брид и Морил родились в Ханнарте. Когда до них стали доходить слухи о том, что творится на Юге, Кленнен придумал снова туда поехать. И Вестника тоже придумал он. А Керил догадался изобразить ссору, чтобы никто не заподозрил в Кленнене шпиона Ханнарта.

Морил сидел, глядя в огонь, и грезил о Ханнарте.

– В чем дело, Морил? – шутливо спросил Киалан. – Мечты становятся явью?

Морил поднял голову и широко улыбнулся. Он ничего не ответил, но улегся спать с уверенностью в том, что Киалан подсказал ему, как именно все-таки действует его квиддера.

Морил все еще думал над его словами на следующий день, когда ехал в повозке. Сначала это пришло к нему как воспоминание.

В Крейди шел дождь, и Кленнен рассказывал на складе одну из историй об Адоне, а Морил посмотрел в толпу зрителей и увидел среди них Киалана. Его это раздосадовало, потому что он считал Киалана частью скучной повседневной жизни, а у него было ощущение, будто он стоит одновременно в двух мирах, стремительно разлетающихся в разные стороны. И в то же время Киалан был тем самым Адоном – вернее, одним из Адонов. И сама квиддера говорит, что находится не в одном только мире.