Табакерка императора

В жизни каждого человека бывает день, когда все происходит не так, как надо, и по непонятной причине. С женщинами такое случается чаще, чем с мужчинами. Сначала они разбивают яйца, которые собирались приготовить к завтраку, — не катастрофа, но малоприятная вещь для женской натуры, — потом роняют что-то в гостиной, а после этого все идет кувырком. Домашние неприятности, которые неделями могут спать, как змеи в холодную погоду, внезапно просыпаются и больно жалят. Когда даже неодушевленные предметы кажутся одержимыми злобными демонами, поневоле задаешь себе вопрос: «Чем я заслужила такое?»

Именно это чувствовала Ева, яростно дергая ручку двери, которая не желала поддаваться.

Но каким образом дверь могла захлопнуться?

В воздухе не ощущалось ни малейшего дуновения. Под ясным звездным небом и ветками деревьев не мелькнуло ни единой тени…

Впрочем, теперь ничто уже не имело значения. Если, согласно какому-то дьявольскому гороскопу, все должно было произойти с ней одновременно, задавать вопросы не имело смысла. Это просто случилось. Сейчас нужно решить, как вернуться в дом. В любой момент может появиться полиция и застать ее здесь.

Постучать в дверь и разбудить Иветт? Мысль о волевом, бесстрастном лице горничной с поблескивающими на нем маленькими черными глазками и сросшимися бровями вызывала отвращение, похожее на гнев. Ева боялась Иветт, сама не понимая причины. Но как войти в дом? Окна были бесполезны — на первом этаже их на ночь закрывали ставнями и запирали изнутри.

Прижав руки ко лбу, Ева снова почувствовала липкую кровь и быстро опустила их. Должно быть, одежда тоже перепачкалась. Она пыталась взглянуть на нее, но свет был слишком тусклым. Придерживая пеньюар сравнительно чистой левой рукой, Ева нащупала в кармане пижамы ключ Неда Этвуда от парадной двери.

Одна половина ума предупреждала ее, что улица полна полицейских и идти к фасаду виллы рискованно, но другая половина возражала, уверяя, что каменная ограда виллы не даст увидеть ее с улицы. Обойдя дом сбоку, она сможет проскользнуть через парадную дверь, не привлекая внимания.

Прошло некоторое время, прежде чем Ева приняла решение. Все сильнее чувствуя себя раздетой, она двинулась вдоль боковой стены, выбралась в передний сад — и едва не столкнулась лицом к лицу с Тоби Лозом.

Конечно, он ее не заметил — хоть в этом ей повезло.

Как и предвидела Ева, они разыскивали ее. Тоби в длинном плаще поверх пижамы перешел улицу и уже открывал переднюю калитку виллы «Мирамар».

Ограда со стороны улицы имела в высоту около пяти футов. Посредине находился арочный проем с решетчатой калиткой. Высокие и тусклые фонари на рю дез Анж отбрасывали сквозь ветки каштанов призрачный зеленоватый свет на фигуру Тоби у калитки, оставляя в тени передний сад дома Евы. Никакой толпы полицейских на улице не было — только один назойливый ажан, который спас Еву от разоблачения. Как только Тоби взялся за калитку, его окликнул сзади громовой голос:

— Attendez la, jeune homme! Qu'est-ce que je vous? Vous filez a l'anglaise, hein? Hein, hein, hem?[6]

С каждым новым «hein» голос звучал все громче. На улице послышались шаги.

Повернувшись, Тоби развел руками и ответил по-французски. Его французский был достаточно беглым, хотя говорил он с отвратительным акцентом, который, как часто подозревала Ева, намеренно культивировал, дабы показать, что не имеет ничего общего с проклятыми иностранцами.

— Я иду в дом мадам Нил. Сюда! — крикнул он полицейскому и постучал по калитке.

— Нет, месье. Вам не разрешается покидать дом. Пожалуйста, вернитесь. Быстро, быстро, быстро!

— Но я же объяснил вам…

— Вернитесь, месье. Пожалуйста, без глупостей!

Тоби взмахнул руками с усталым отчаянием. Ева видела, как он повернулся под фонарем, видела его добродушное лицо с коротко подстриженными усами, теперь искаженное настолько сильными эмоциями, что они, казалось, озадачивали его самого. В том, что он страдает, не мог бы усомниться никто — тем более Ева.

— Месье инспектор, — сказал он (следует помнить, что французское слово inspecteur означает всего лишь полицейского), — пожалейте мою мать. Она наверху в истерике. Вы же видели ее.

— Да, — подтвердил полицейский.

— Она просила меня найти мадам Нил. Только мадам Нил может ей помочь. Кроме того, я не ухожу по-английски, а просто иду в этот дом. — Он снова начал стучать по калитке.

— Вы никуда не пойдете, месье.

— Мой отец мертв…

— Разве я виноват, что произошло убийство? — осведомился полицейский. — Убийство в Ла-Банделетт! Это уж слишком! Не хочу даже думать о том, что скажет месье Горон. Самоубийства в казино выглядят достаточно скверно. Но это! — В хриплом голосе послышались нотки отчаяния. — О боже, еще кто-то из них!