Табакерка императора

Месье Горон взмахнул руками.

— Как они могут это объяснять? Считают, что это дело рук грабителя или маньяка.

— Однако ничего не было украдено?

— Ничего, — подтвердил месье Горон. — Но было потревожено кое-что еще, кроме агатовой табакерки. В стеклянном шкафчике слева от двери кабинета старика находилось еще одно сокровище его коллекции — ожерелье из бриллиантов и бирюзы, также обладающее исторической ценностью.

— Что с ним случилось?

— Слегка испачканное кровью ожерелье обнаружили валяющимся под шкафчиком. Эта деталь указывает на маньяка.

Доктор Дермот Кинросс, который был, возможно, ведущим английским специалистом в области криминальной психологии, с любопытством посмотрел на собеседника.

— Удобный термин, — заметил он.

— Какой термин, дорогой доктор?

— «Маньяк», Каким образом предполагаемый маньяк-грабитель проник в дом?

— К счастью, этот вопрос еще не пришел в голову членам семьи, — сказал месье Горон.

— Если на то пошло, то как это удалось самой мадам Нил?

— Боюсь, это решающая улика, — вздохнул префект. — Четыре виллы на рю дез Анж были построены одной архитектурной компанией. Ключи от каждой подходят к дверям остальных.

Месье Горон вновь склонился над столом.

— В нагрудном кармане пижамы мадам Нил, — продолжал он, — бесценная Иветт Латур нашла ключ от парадной двери ее собственной виллы. Ключ от виллы — в пижаме! С какой целью? Можете придумать разумное невинное объяснение, почему человек держит при себе ключ от дома, ложась спать? Нет. Существует лишь одно объяснение. Ключ был нужен мадам Нил, чтобы проникнуть в Дом на противоположной стороне улицы. Это окончательно доказывает, что она побывала на вилле «Бонер» в ночь убийства.

Несомненно, Ева Нил попалась.

— И все же, каков мотив был у этой женщины? — настаивал Дермот.

Месье Горон рассказал ему.

Солнце нырнуло за деревья на другой стороне улицы. Небо оставалось розовым, а воздух — теплым и мягким. Французское солнце может ослеплять как прожектор — когда оно скрылось, собеседники заморгали, приспосабливая глаза к перемене освещения. На лбу месье Горона поблескивали капельки пота.

Дермот поднялся, чтобы выбросить окурок сигареты за каменную балюстраду, у которой они сидели, но его рука застыла в воздухе.

Терраса возвышалась на два-три фута над гравийным двором, где также стояли столики. За одним из них, рядом с балюстрадой, сидела девушка, чье темное платье выделялось на фоне ярких красок Ла-Банделетт. Ее голова, находящаяся на уровне их ног, была поднята, и Дермот смотрел ей прямо в глаза.

Это была хорошенькая девушка лет двадцати двух или двадцати трех, со светло-рыжнми волосами. Дермот не знал, сколько времени она просидела там, скрытая слепящим светом солнца. Перед ней стоял нетронутый коктейль. Рядом гудели автомобили и лениво тарахтели открытые экипажи, проезжая по рю де ла Форе, как будто ничего не случилось и не могло случиться.

Внезапно девушка вскочила. При этом она толкнула столик с оранжевой крышкой, опрокинув на блюдечко стакан с коктейлем и расплескав его содержимое. Схватив сумочку и черные перчатки, девушка бросила на столик монету в пять франков, повернулась и выбежала на улицу. Дермот уставился ей вслед, вспоминая выражение ее глаз.

— Будь прокляты все разговоры в общественных местах! — негромко выругался месье Горон. — Это была мисс Дженис Лоз.

Глава 7

— Чепуха, дорогая Дженис, — успокоила дочь Хелена. — У тебя просто истерика.

Потрясенное и испуганное выражение лица дяди Бена возле чайного столика, наклонившегося потрепать за уши спаниеля, явилось молчаливым комментарием.

— Нет у меня никакой истерики, — ответила Дженис тихим и торопливым голосом, свидетельствовавшим, что она недалека от упомянутого состояния. Девушка стянула перчатки. — И я не сплю и не выдумываю. Говорю вам… — она повысила голос, искоса взглянув на Еву Нил, — они собираются арестовать Еву!

Хелена быстро заморгала.

— Но почему?

— Потому что, мама, они думают, будто это сделала она!

— Что за ерунда, — вздохнула Хелена.

Воцарилось напряженное молчание.

Этого не могло произойти, думала Ева. Такая возможность не приходила ей в голову.

Она машинально поставила чайную чашку. Гостиная виллы «Бонер» была длинной и просторной, с лакированным деревянным полом. Ее передние окна выходили на рю дез Анж, а задние впускали зеленые, прохладные сумерки из большого сада. У чайного столика лохматый золотисто-коричневый спаниель смотрел на дядю Бена. Сам дядя Бен, коренастый мужчина среднего роста с короткими седеющими волосами, молча улыбался. На розовом лице толстой и дружелюбной Хелены, контрастировавшем с взбитыми серебристыми волосами, тоже застыла недоверчивая улыбка.

Собравшись с духом, Дженис взглянула в глаза Еве.

— Послушай, Ева, — жалобно заговорила она, облизнув губы — большой рот не портил ее внешность. — Конечно, мы знаем, что ты этого не делала. — Дженис произнесла это с отчаянием в голосе и отвела взгляд.

— Но почему они… — начала Хелена.

— Подозревают… — продолжил дядя Бен.