Табакерка императора

— Значит, — пробормотал Дермот, — Ева Нил не рассказала вам то, что вырвалось у нее, когда она была полумертвой от бессонницы сегодня утром. Не сообщила единственную важную деталь, которая доказывает ее невиновность и вину другого лица…

— Что это за деталь?

— Слушайте! — Дермот взял со стола портфель.

Когда он начал говорить, стрелки часов в вестибюле показывали без пяти девять. Через десять минут месье Горон начал ерзать и горбиться. В четверть десятого префект умоляюще поднял руки.

— Я ненавижу это дело! — простонал он. — Как только чувствуешь, что все выяснилось, кто-то появляется и снова кладет тебя на лопатки!

— Это объясняет все, что ранее казалось непонятным?

— На сей раз я не стану отвечать! Я буду осторожен. Но фактически… Да, объясняет.

— Тогда дело завершено. Вам остается только задать вопрос человеку, который видел, что произошло. Спросите Неда Этвуда, так ли это было, Если он ответит «да», можете настраивать вашу «скрипку». И вы не сможете обвинить меня, что я подговорил его.

Месье Горон поднялся, допив виски с содовой.

— Давайте пойдем и все выясним, — вздохнул он.

Второй раз за день Дермот посещал номер 401. Но в прошлый раз он не рассчитывал на удачу, которая ожидала его теперь. Казалось, судьбу Евы Нил определяли взаимоисключающие веяния — доброе и злое, — то и дело подставляя друг другу ножку.

В спальне горел ночник. Нед Этвуд, несмотря на бледность и затуманенный взгляд, был в полном сознании. В данный момент он препирался с медсестрой, толстой и веселой девушкой из Английского госпиталя, которая препятствовала его попыткам сесть.

— Простите, что беспокоим вас, — начал Дермот, — но…

— Послушайте, — хриплым голосом заговорил Нед, прочистив горло и глядя поверх руки сиделки. — Вы врач?

Тогда, ради бога, уберите от меня эту гарпию. Она пыталась воткнуть в меня шприц.

— Ложитесь! — пыхтела сиделка. — Вам необходим покой!

— Какой к черту покой, если вы не хотите ничего мне рассказывать? Покой мне нужен меньше всего! Я обещаю вести себя хорошо и принимать все чертовы лекарства, если вам хватит совести сообщить мне, что произошло.

— Все в порядке, сестра, — сказал Дермот, когда девушка с подозрением уставилась на посетителей.

— Могу я спросить, сэр, кто вы такой и что вы здесь делаете?

— Я доктор Кинросс. Это месье Горон, префект полиции, который расследует убийство сэра Мориса Лоза.

Лицо Неда Этвуда стало проясняться, как на сфокусированной линзе, а в глазах появилось осмысленное выражение. Он приподнялся в постели, тяжело дыша и опираясь на локти, и уставился на свою пижаму, как будто видел ее впервые.

— Я поднимался в лифте и вдруг… — Нед коснулся своего горла. — Сколько времени я здесь провалялся?

— Девять дней.

— Девять дней?!

— Вас действительно сбила машина около отеля, мистер Этвуд?

— Машина? Что за чертова чепуха?

— Вы сами так сказали.

— Я никогда не говорил ничего подобного. По крайней мере, не помню, чтобы говорил… — Сознание вернулось полностью. — Ева! — воскликнул Нед, выразив все в одном слове.

— Да. Вы постараетесь не волноваться, мистер Этвуд, если я скажу вам, что она в беде и нуждается в вашей помощи?

— Вы хотите его убить? — осведомилась сиделка.

— Заткнитесь, — приказал Нед с удручающим отсутствием галантности. — В беде? — переспросил он у Неда. — Что вы имеете в виду?

Ему ответил префект полиции, пытаясь выглядеть бесстрастным и скрыть терзающие его противоречивые эмоции.

— Мадам в тюрьме, — заговорил по-английски месье Горон. — Ее обвиняют в убийстве сэра Мориса Лоза.

Во время длительной паузы прохладный ночной ветер шевелил занавески и белые шторы на окнах. Нед, опираясь на локти, уставился на посетителей. Рукава его белой пижамы засучились, демонстрируя белые и исхудавшие за девять дней руки. Ему выбрили голову, как обычно делают в таких случаях. Тонкая марлевая повязка создавала почти нелепый контраст с бледным красивым лицом, голубыми глазами и решительной складкой у рта. Внезапно он засмеялся.

— Это шутка?

— Нет, — заверил его Дермот. — Улики против нее очень веские. А семья Лоз почти ничего не делает, чтобы помочь ей.

— Неудивительно. — Нед откинулся на подушки и начал слезать с кровати.

Следующие моменты запомнились наблюдателям как весьма хаотичные.

На лице Неда появилось прежнее насмешливое выражение. Пошатываясь, но твердо держась рукой за столик у кровати, он, казалось, содрогался от конвульсий, безмолвно хохоча над понятной ему одному шуткой.

— Я считаюсь больным? — продолжал он. — Отлично! Тогда не волнуйте меня зря. Мне нужна моя одежда. Для чего? Разумеется, чтобы пойти в ратушу. Если мне не дадут одежду, я выпрыгну из окна. Ева подтвердила бы, что я слов на ветер не бросаю.

— Мистер Этвуд, — начала сиделка, — мне придется вызвать кого-нибудь, чтобы вас задержали…