Табу и невинность

…иначе, чем умеренные, воспринимают приоритеты, перед которыми оказывается народ, восстанавливающий свой суверенитет. Избавление от следов коммунистического прошлого является для них условием сохранения свободы, упрочения демократии и дальнейшей хозяйственно-экономической реконструкции. А ключевым вопросом является политическая власть. Осенью 89-го, говорит Ярослав Качиньский, «следовало атаковать и добить коммунизм в Польше… Надлежало приступить к решительным действиям, объявить ПОРП вне закона и овладеть аппаратом принуждения, арестовать главарей партии и служб безопасности, опломбировать архивы Центрального комитета, МВД и министерства национальной обороны. Следовало немедленно задержать процесс приватизации, наделяющий номенклатуру собственностью, и приступить к систематическому возврату награбленного имущества».

Для радикалов Польша 1944–1989 годов была страной, оккупированной и управляемой чужой агентурой, которая угнетала и порабощала общество с помощью физического и духовного террора, а также коррупции. Тем не менее поляки, вооруженные католической верой и традициями, остались, в принципе, незараженными, будучи устойчивыми к угрозам и искушениям коммунизма. Народ в этой картине – это отнюдь не реально существующее сообщество, изменчивое и сложное, а некий беспорочный идеал, не запятнанный злом этого мира. Зло в трактовке радикалов является чем-то внешним по отношению к мистической национальной общности. [Оппозиционная журналистка и литератор] Тереса Богуцкая писала о сходстве такого видения с ролью рабочего класса в марксистской эсхатологии.

Остатки коммунизма представляют собой – по мнению радикалов – угрозу, причем и внешнюю и внутреннюю. Невзирая на распад империи, создававшиеся на протяжении десятилетий связи с Советским Союзом остались неразорванными. Их продолжают поддерживать – сознательно или нет – люди, сформированные этими связями. Сегодня такие рычаги и знакомства приняли отчасти скрытые или даже тайные, мафиозные формы, которые способны в любую минуту создать угрозу для независимости государства. Именно поэтому радикалы требуют решительного ограничения всяких контактов с Москвой независимо от экономических убытков, которые из-за этого придется понести.

Внутренние угрозы вытекают, по мнению радикалов, из того факта, что бывшие коммунисты сохранили контроль над экономикой, народным хозяйством, администрацией, банками и средствами массовой информации. Радикалы предостерегали: терпимое отношение к этой ситуации будет тем или иным способом вести к тому, что «красные» вернут себе власть – в том числе и политическую. Они утверждают, что это является прямым и непосредственным следствием договоренностей, достигнутых весной 1989 года. Одни подозревают существование подписанного в Магдаленке тайного соглашения «красных» с «розовыми», другие делают упор на созданную там атмосферу сближения, понимания и доверия, которая сделала возможным, как они утверждают, совместное планирование будущего и раздел добычи.

После договоренностей Круглого стола возникла такая ситуация, говорил Ян Ольшевский в апреле 1991 года, в результате которой «может оказаться, что мы переживаем не окончательное падение, а только кризис коммунизма» и что мы «обнаружим себя в новой его стадии, как в 1956 г.». А вот в своем expos'e (официальном обращении) после назначения на должность главы правительства он заявил: «Сегодня народ ждет от нас ответа, окончательного ответа на вопрос: когда в Польше закончится коммунизм?» И выразил надежду, что формирование его правительства будет означать «начало конца коммунизма на нашей родине». Остается лишь задуматься, выступает ли здесь коммунизм как некое метафизическое бытие или же как эмпирическая действительность, с определенной идеологией, структурой собственности и управления, с системой организации государства и правилами деятельности. Антони Мацеревич, прощаясь со своими сотрудниками из МВД, вроде бы сказал: «Помните, господа, что в течение четырех месяцев здесь была свободная Польша». Революционное сознание в чистом виде хорошо воспроизводится декларацией одного из молодых сотрудников Мацеревича: «Мне по душе философия этого правительства (Ольшевского. – А. С.) – открыть всю правду, пусть один раз произойдет катарсис. А потом мы будем все строить с самого начала».