Тайная поклонница

Он услышал доносящийся из прошлого голос доктора Пателя. С тех сессий сто лет назад, когда они работали над стратегиями преодоления чрезвычайных ситуаций.

Назови объекты вокруг тебя.

Диван, рамка для картины, собаки. Воющие собаки. Что дальше?

Он не мог вспомнить, что, черт возьми, должно произойти дальше, потому что Хэлли пропала. Это был не сон, он был слишком ярким. Тошнота не подступает во сне, как сейчас. И челюсти не сжимаются, а руки не становятся бесполезными и неуклюжими, когда он пытается выбраться наружу, чтобы найти ее.

– Хэлли! – крикнул он, двинувшись на негнущихся ногах по дорожке к улице, оглядываясь направо и налево в поисках ее фигуры в темноте. Нет грузовика. Он не был припаркован на подъездной дорожке. Почему ему не пришло в голову поискать его? Почему он не попытался позвонить ей? Его мозг работал неправильно, и это пугало до чертиков.

– Черт возьми, – фыркнул он, потирая словно бетоном залитое горло. – Черт возьми!

Ему нужно вернуться в дом, чтобы попытаться до нее дозвониться.

Сосредоточься. Сосредоточься.

Звук шин по гравию остановил Джулиана как раз перед тем, как он вошел в коттедж. Он быстро обернулся, слишком быстро, и увидел белую, как привидение, Хэлли, бегущую через лужайку. От облегчения он едва не потерял сознание, вцепился рукой в дверной косяк, чтобы удержаться на ногах. Она в порядке, она в порядке, она в порядке.

Но разве она в порядке? Не совсем.

Ее губы двигались, но не издавали ни звука.

Ему это не нравилось, не нравилось видеть ее расстроенной, и ему нужно было выяснить, где, черт возьми, она была. Если она вышла посреди ночи, значит, что-то было очень не так.

– Там что, пожар? – запинаясь, спросил он.

– Что? Нет. – Она отшатнулась, прижав руки к щекам. – О боже.

– Ты дрожишь, – выдавил он. Челюсти отказывались разжиматься.

– Я в порядке, я в порядке. – Несмотря на свои заверения, она начала всхлипывать, и этот звук вонзился ему в живот, как лопата. – Давай отведем тебя в дом. Все в порядке, честное слово.

Ты всегда был гребаным психом.

Последним пришел удар унижения. Его ноги работали неправильно, и он говорил как идиот, он пугал ее. Пугал Хэлли. Этот факт пронзил его внутренности, как лезвие бритвы. Вдобавок к ощущению неустойчивости в конечностях и притуплению сознания он уже чувствовал последующее онемение. Тогда он не сможет ее утешить. Не сможет ничего сделать. Он не мог позволить, чтобы Хэлли увидела его таким. Таким, каким увидел его отец в задней спальне главного дома. Когда Джулиан не в состоянии был мысленно вынырнуть настолько, чтобы помочь. Действовать. Быть полезным членом семьи в самые трудные времена.

Держись подальше от виноградника.

Пока Хэлли пыталась поставить Джулиана на ноги, из кармана ее ветровки выглянул какой-то белый уголок. Он уставился на это сквозь туман, сквозь обжигающее чувство унижения, не понимая, почему это вызвало что-то в его памяти. Что-то в цвете и форме показалось ему знакомым. Если бы он не был настолько дезориентирован, он попросил бы показать предмет в ее кармане, но в состоянии, когда ничто не казалось нормальным или типичным, он потянулся за ним без спроса и вытащил его.

И уставился на… письмо от своей тайной поклонницы? Что Хэлли с ним делала?

– Где… – Он сильно потряс головой, пытаясь очистить ее от мусора. – Так вот куда ты ходила? Ходила за этим письмом? Зачем?

Теперь дыхание Хэлли совпадало с его собственным. Оно стало растерянным, хрипящим и бессмысленным. Они оба сидели на ступеньках ее крыльца, хотя он не мог вспомнить, когда они успели сесть.

– Прости, – икнув, сказала она. – Мне так жаль.

Правда ударила в него, как струя из ледяного шланга. Хэлли ушла посреди ночи, чтобы взять это письмо.

Что означало, что она знала, что оно было там… и не хотела, чтобы он его нашел.

Не хотела, чтобы он прочел содержимое. Потому что она уже знала, что в нем?

Сглотнув застрявший в горле комок, Джулиан вскрыл конверт и прочитал письмо. В этот момент сосредоточенность вернулась к нему, как резкий взмах битой. В тот момент он затруднялся решить, что он чувствовал.

– Я все время представлял тебя своей поклонницей, – неопределенно произнес он. Слова текли слитно. – Наверное, мне следовало прислушаться к своей интуиции.

Пораженная, Хэлли отшатнулась. Он попытался протянуть руку и погладить ее по лицу, но рука не поднималась. Был ли он зол? Нет. Не совсем. Он действительно не знал, как разозлиться на эту женщину. Можно ли по-человечески испытывать что-то иное, кроме благодарности за то, что она ответила на его чувства так сильно, что стала писать ему письма? Благодарности за то, что она нашла способ связаться с ним, когда он не хотел никого слушать?

Нет. Пусть даже она и солгала, он, честно говоря, будет дураком, если из-за этого разозлится. Их связь, как бы она ни сложилась, была подарком. Но теперь остатки страха, с которым он проснулся, – страха, что она ранена или в опасности, – угрожал задушить его.