Тайны Римского двора

Во время Реставрации культ этот старался возобновить в церквах роскошь, которая бы могла приманивать народ, возбуждая его восторг. Щедроты, предметом которых он был, и набожные даяния, которые было дозволено принимать со всех сторон, казалось, благоприятствовали желаниям этого тщеславия; но этими вновь появившимися торжествами они не сумели достигнуть той прелести, привлекательности и светского изящества, счастливый секрет которого Рим должен был им показать несколько лет спустя. Богопочитание наших храмов, до сих пор чуждое материальным соблазнам, делается вдруг чувственным. Париж первый подал знак к такой метаморфозе, взлелеянной церковью Сен-Рош. Очень часто говорили об этих кокетливых аббатах гостиных прежнего правительства, которые завивались и душились при выезде в свет; большей частью это были молодые франты с привлекательным личиком, бойкими глазами, нежными ручками, безукоризненно стройными ножками, белыми зубами, розовыми ушами и с прекрасным цветом лица, гибкой талией и признаками мужества вместе с томной нежностью, жившие в неге, любезностях, среди шёлка, кружев и духов.

Впоследствии мы их находим царствующими в монастырях, владетельными князьями в митрах и с посохами, обладателями значительных пребенд и громадных барышей, помещавшими свой герб на престоле и жившими в постоянных удовольствиях.

Этот ныне потерянный тип был в особенности замечаем в приходе Сен-Рош, впоследствии возведённом в епископство. Аббат Оливье, глава важного прихода, имевший между прихожанами лиц, известных по своему положению и богатству, сумел сделать из церкви место, где самое блестящее общество могло бы вообразить себя в роскошнейших светских квартирах. Его стараниями хоры церкви были отделаны в виде великолепной гостиной: дорогая мебель, золото, бархат, мрамор, мягкие ковры, широкие окна с тяжёлыми золотыми украшениями; бронза и разные работы, мишурные люстры и изысканная тонкость украшений алтаря, всё это способствовало дивной гармонии этого здания. Всё остальное также гармонировало с великолепием украшений и пышностью церемоний. Сен-Рош обладал самыми красивыми и самыми элегантно одетыми швейцарами. Они носили белое перо и густые эполеты, почти генеральские; из алтаря выходили и принимали участие в церемониях пристава, все в чёрном и с серебряными цепями на груди, как во дворцах, у императоров и за решётками суда. Сзади хора построили особую часовню. На престоле лежало подобие кивота завета с золотыми херувимами; перед ним опускались с церковного свода золотые лампады. Эта ограда была меблирована с изысканным вкусом; тут всё было предусмотрено для удобства.

Фантасмагорическое изображение Голгофы было сохранено и украшено новыми оптическими эффектами; тут было собрано всё, что могло усилить сосредоточение мысли посредством возбуждения чувств.

Сначала стёкла свода пропускали слишком сильный свет, затем там повесили кисейные занавески, которые сдерживали освещение и пропускали только мягкий, нежный свет.

Священник церкви Сен-Рош собрал эти тонкости не для простой толпы, он заманивал этими изысками избранное общество, и первые места, которые Христос оставил скромным и кротким, этот священник предназначал исключительно богатым и великим мира сего.

Во все времена церковь была в союзе с музыкой, которой она была некоторым образом отечеством и которой так много обязана в течение многих веков. Священник церкви Сен-Рош хотел, чтобы его часовня могла соперничать с метрополией; приобрёл оркестр и хоры, исполнение которых было поистине удивительно; ловкий в искусстве отыскивать музыкальные знаменитости, он часто соединял под сводами своей церкви самых известных музыкантов и певцов, любимых публикой.

Эта новость вошла в моду, и какова бы ни была причина всеобщего усердия, но результатом явилось огромное стечение публики в церковь Сен-Рош. Когда счастливый пастырь увидел, что его желания сбылись, то сделал последние дополнения по внутреннему и внешнему устройству. Фасад был подправлен, и крыльцо и решётка придавали ему некоторый монументальный вид. Решётки оградили середину церкви от притворов; надо было платить, чтобы попасть в эту привилегированную ограду; цена стульев там имела определённый тариф, и сбор этот доставлял огромный доход церковному начальству, за которым осталось право пользоваться этой платой.

В этом уединённом квартале ещё довольно резко различалось расслоение общества, поэтому места, ближайшие к кафедре и хору, были предназначены исключительно лицам известного звания, чина и состояния. Этих преимуществ усиленно добивались, а священник был единственным распорядителем; надо согласиться, что всё это способствовало большей пышности религиозных торжеств.

Ничто не могло сравниться с порядком, изяществом и разнообразием процессий, которые, пройдя боковые своды, торжественно подступали к хору. Украшения священнослужителей сверкали, алтарь сиял огнями; мелодичность хоров, стройность оркестра и могучие модуляции органа производили на всех огромное впечатление.