Тайный дневник Натальи Гончаровой

Когда я зашла в зал Аничкова дворца, бал уже начался больше часа назад. Танцевавшие рассеялись по залу, собравшись небольшими группами или разбившись на пары. В самой глубине, у окна, царило большое оживление: как в улье, сбившийся в кружок десяток богато одетых молодых женщин смеялись, бурно жестикулируя. Они склонялись над чем-то или над кем-то в центре кружка, который они образовали. Моей сдержанности хватило ненадолго, любопытство пересилило, и я медленно, с якобы рассеянным видом двинулась в том направлении; мною двигало непреодолимое желание узнать причину столь оживленного собрания. В центре кружка, спиной ко мне, светловолосая кудрявая мужская шевелюра возвышалась над мощными плечами, спадая на высокий ворот кавалергардского мундира. Внезапно он выпрямился во всю свою стать и обернулся; наши взгляды не столкнулись, а встретились. И произошло нечто необъяснимое и непредсказуемое! Когда я приблизилась, прелестное собрание расступилось, принимая меня, и моя подруга Идалия заговорила:

– Господин барон Жорж Дантес, позвольте представить вам Наталью Николаевну Гончарову, супругу нашего знаменитого поэта Александра Пушкина.

Барон Жорж Дантес, в лучших традициях французского целования ручек, нагнулся, смиренно преклонив колено и голову. Он весьма деликатно взял мою руку, изобразив подобие поцелуя в знак почтения. Сотни раз я привычно принимала этот жест при дворе, но он исполнил его с таким блеском и изысканностью, что я почти смутилась при виде столь аристократичного совершенства. По моему телу пробежала легкая дрожь, когда меня коснулось его горячее дыхание. Его взволновал исходящий от меня аромат духов с многозначительным названием «Букет королевского сада», ранее имевших большой успех в Париже. Он узнал их, это было творение Пьера-Франсуа Герлена, друга его отца.

Приведя меня в общество Жоржа, жизнь подготовила мне неожиданный сюрприз. До тех пор я полагала, что вполне довольна своим существованием: я не была ни весела, ни печальна, я следовала ходу жизни или же наоборот… Я не осмеливалась спросить себя, была ли я действительно удовлетворена? Я была средне счастливой женщиной: достаточно счастливой и безусловно слишком счастливой, чтобы не иметь ни желания, ни права что-либо менять, но недостаточно, чтобы меня не посещали смутные грезы о полном счастье.

Согласно формуле, которую я сама придумала, я была «женщиной в ожидании»; это выражение применимо к женщинам Санкт-Петербурга, а может, и ко всем женщинам вообще! В ожидании чего? Я и сама не смогла бы сказать.

Как бы то ни было, в отличие от многих других, я не позволяла себе банальных, прозаических свиданий, не имевших будущего. Моя судьба представлялась мне широким полем возможностей, где не было проложено единственного пути. В любое мгновение могло возникнуть нечто или некто и полностью все перевернуть. Это не было вульгарной тягой к приключениям, как у некоторых моих приятельниц, которым кружили голову тайные встречи.

Я сознательно избегала устремленного на меня взгляда Жоржа. Напустила на себя вид дамы, которая словно с нетерпением ждет кого-то, при этом не упуская ничего из жужжащих вокруг разговоров. Это возбудило его любопытство.

Внезапно он приблизился решительным шагом и почтительно пригласил меня. Я притворилась, что смущена, но на самом деле чувствовала себя на седьмом небе! Мы прикоснулись друг к другу, сначала на расстоянии, чопорно, с окаменелыми телами и сведенными пальцами. Жорж, торжественный и натянутый, и я, напряженная и зажатая; наши движения никак не могли попасть в такт музыке; наши шаги, словно чужие, искали, куда ступить; они то отставали от нот, то опережали их, но все время промахивались! Я не осмеливалась кружиться из страха хоть на мгновение потерять его. Мое волнение невозможно было скрыть. Я старалась двигаться легко, однако время от времени поглядывала на свои ноги, как прилежная ученица на первом уроке.

Наконец, шампанское произвело свой эффект; ко мне возвращалась уверенность, я расслабилась, забыла о своем теле, стала воздушной; Жорж уверенно вел меня, предлагая неожиданные па, переходы, неизвестные фигуры танца, все более сложные… Я предчувствовала его движения и предвосхищала их. Во время одного из них я рискнула прикрыть глаза; бесстрашно отпустила руку Жоржа и с удивлением и восторгом ощутила ее мгновением позже, словно она удержала меня на краю бездны.