Тайный дневник Натальи Гончаровой

– Когда? – спросил Жорж. – Не заставляйте меня томиться!

– Вы создали мой чистый и идеальный образ, и полагаю, вы бы стали презирать меня, если бы я так легко вам уступила! В ваших глазах я потеряла бы то уважение, которое вы питаете ко мне сегодня.

– Вы жестоки, Наталья!

– Иногда я вспоминаю слова Татьяны из «Евгения Онегина»:

Я знаю: в вашем сердце есть
И гордость, и прямая честь.
Я вас люблю (к чему лукавить?),
Но я другому отдана;
Я буду век ему верна.

Жорж, вы скажете, что это в духе Корнеля; вы навязываете мне болезненную и неразрешимую альтернативу: выбор между законным мужем, которого я не люблю, и любовником, которого я обожаю…

– Нет, – сказал Жорж, которому еще хватило сил пошутить, – это в духе Расина!

– Я еще подумаю, но меня тревожит мысль, не стану ли я просто одной из ваших побед при дворе.

Внезапно по непонятной и непостижимой причине Жоржа охватила паника, неодолимое желание бежать, словно он стал жертвой чьих-то происков; ловушка захлопывалась. Это уже была не игра. На него ложилась ответственность, а главное, замаячили политические и общественные последствия его любовной авантюры.

С лихорадочной торопливостью он предложил отыскать наших лошадей и вернуться. Он привел множество причин отправиться немедленно. Еще совсем недавно он представал страстным возлюбленным; теперь же он превратился в жалкого воина, поспешно отступающего с поля боя!

21. Царь похищает Александра

– Имперская полиция, откройте! – услышал я по другую сторону двери.

В испуге я поспешил открыть и увидел огромного мужика в мундире, который едва вмещался в дверной проем; не говоря ни слова, он грубым движением протянул мне запечатанное воском письмо; я торопливо его распечатал: меня немедленно призывали в Москву к императору. Я побелел, в голове все смешалось, ноги задрожали. Я спешно оделся, собрал в багаж какую-то одежду, стараясь сохранять спокойствие и не желая показывать свое волнение.

Приготовления заняли всего несколько минут, я последовал за внушительных размеров офицером, как и за двумя другими, не менее внушительными, которые его сопровождали.

Карета ждала нас; мы все уселись. За четыре дня дороги ни один из моих охранителей не сказал мне ни слова; они, конечно же, получили приказ и были немы как рыбы.

Эта ночь с третьего на четвертое ноября 1826 года наложила глубокий отпечаток на жизнь Александра: царь в величайшей тайне выкрал его! Настоящее похищение, если уж называть вещи своими именами. Это станет началом тесных отношений между Александром и императором. Но вот чего широкая публика не знает: если первая их беседа стала известна всему Санкт-Петербургу, то последующие никогда не упоминались. Лишь намного позднее Александр доверил мне их содержание.

Казалось, все было прекрасно организовано: когда мы останавливались на постоялом дворе, нам тут же подавали трапезничать, военные по одну сторону стола, я по другую; едва отдохнув и поспав, мы тут же отправлялись дальше, так и не обменявшись ни единым словом!