Тайный дневник Натальи Гончаровой

Парадоксально, но какой удачей было то, что император Александр Первый отправил меня в изгнание в мое собственное родовое имение в Михайловском, недалеко от Пскова! Иначе, как вам известно, из-за выступления декабристов четырнадцатого декабря меня бы схватили и отправили в Сибирь, как остальных подозреваемых, если только не казнили бы вместе с другими пятью заговорщиками, чтобы преподать народу наглядный урок. Однако на мне лежала тень серьезных подозрений: у меня в доме бывали многие декабристы, они принадлежали к числу моих друзей, там же были найдены произведения в прозе и стихи, прославляющие свободу, в частности ода «Вольность». Я никоим образом не участвовал в попытке государственного переворота: обстоятельства сложились так, что мое отсутствие в Санкт-Петербурге сделало это невозможным. Меня постарались обвинить в призывах к ниспровержению существующего строя, в критическом отношении к действиям правительства, что питало дух заговорщиков и подтолкнуло их перейти к действию. К счастью, против меня не нашлось ни одной прямой улики, но мне могли поставить в вину, что мое духовное влияние сыграло огромную роль.

Однако я часто спрашивал себя, почему мои лучшие друзья – поэт Рылеев, Бестужев-Рюмин, Муравьев-Апостол, Пестель, – которые участвовали в заговоре и играли в нем весьма активную роль, раз уж их приговорили к смертной казни, почему они всегда отказывали мне в праве участвовать в своих собраниях и никогда не делились подробностями заговора?

Я, конечно же, стремился найти объяснение их поведению. Предполагаемое желание меня таким образом оберечь не является достаточной причиной, чтобы отстранить меня от обсуждений и подготовки переворота. Думали ли они, что во мне сочетаются два антагонистических духа? Что я нечто вроде интеллектуального бастарда: наполовину аристократ, наполовину мятежник? Они наверняка опасались, что я окажусь кем-то вроде Матамора[48], готового переметнуться на другую сторону при первой же опасности. Неужели они не доверяли мне? Считали ли они меня просто поэтом, витающим в своих грезах о мятеже, неспособным действовать и брать на себя ответственность за свои поступки?