Тайный дневник Натальи Гончаровой

– Государь, позвольте ответить Вашему Величеству следующим образом: «Черт догадал меня родиться в России с душою и с талантом».

– Недруги завидуют твоим литературным успехам; другие преследуют тебя из утробной ненависти, особенно бесчисленные женщины, которым ты внушил грезы, обещая невозможное – рай, невообразимую жизнь, – а потом всех их бросил! И наконец, генерал Бенкендорф, глава моей полиции: этому-то ты что сделал? Жену увел? Мне ежедневно докладывают о каждом твоем шаге, ничто не ускользает от его глаз.

Это хорек с орлиным взором, мифологическое существо, которое служит мне не за страх, а за совесть и подчиняется беспрекословно, – сказал царь, которого позабавило найденное им сравнение. – Он напоминает ревнивого мужа, ни днем, ни ночью не спускающего глаз с жены! Мне говорят, ты этакая странная птица, которая очень часто меняет гнездо и, подобно кукушке, пользуется опустевшими гнездами!

Весьма гордый своей шуткой, император пригладил усы и засмеялся. Весь красный от смущения, я выдавил улыбку.

– Не следует сердиться на Бенкендорфа, он весьма ограниченный, но очень верный и послушный пес. Он кусает, когда я приказываю, а когда все кончено, покорно возвращается в свою конуру… Тебе, должно быть, кажется странным, что я доверил ему следить за тем, что ты пишешь? Но именно потому, что он простодушен, глуп и необразован. Он убирает все, чего не понимает, и тем самым экономит мне много времени, даже если это очень несправедливо; неспособный уловить тонкости проблемы, он по-солдафонски глуп, но мне совершенно необходим. Он, как ты говоришь, моя «железная гвардия». Но мне приходится к нему приноравливаться, ибо он служит мне и охраняет мою империю; помешанный на тайной разведке, он желает знать все: рождение, брак, похороны, соитие… Ничто не должно от него ускользнуть; он желает все проверять, все контролировать, и даже там, где нет ни малейшего сомнения или подозрения, он может их выдумать, нафантазировать заговоры, чтобы оправдать свое существование. Знаменитый министр полиции Наполеона Жозеф Фуше бледно выглядит по сравнению с ним. И даже по сравнению с нашей ищейкой Фогелем[49]! С ним, по крайней мере, я не получаю докладов в виде претенциозных философских трактатов с разбором воззрений моих противников! У Бенкендорфа белое – это белое, а черное – это черное; никаких фиоритур, никаких непонятных тонкостей, нюансов и деликатностей – это не его стиль.