Тайный дневник Натальи Гончаровой

– До сегодняшнего дня, скажи мне, пожалуйста, что еще они сделали для отечества? Разве что заказывали свои парадные портреты, на которых художник выставлял их героями в какой-нибудь стычке! Что предпринимали они сами? Они заставляли трудиться своих крепостных, эксплуатировали их, издевались и мучили; а худшие из них – это мелкие сельские дворяне, порочные паразиты. Прикрываясь помпезными замашками, они позволяют себе любые низости. По собственному капризу они отправляют крепостных мужчин в армию, а сами тем временем пользуют и насилуют их жен и дочерей; мужей же унижают и бьют унтер-офицеры и офицеры! Вот они, твои герои-декабристы!

Александр онемел, у него было ощущение, что он слушает своих друзей, трибунов Рылеева или Кюхельбекера, когда те перебирали с водкой. Император перевел дыхание и добавил:

– Мало того, что они самые богатые в империи, так они еще позволяют себе устраивать революцию. Что за сословная наглость! Это они наживаются на нации, а вовсе не я! Это они спекулируют, обогащаются, занимаются махинациями, часто в сговоре с чиновниками, с которыми и делятся награбленным барышом. По большей части они бездеятельны и ничего не производят для государства, как, впрочем, и ты сам, Пушкин!

– Но я, Ваше Величество, работаю, я пишу, печатаю, издаю!

– Верно, верно, я слишком суров и несправедлив к тебе!

– Но твои немногие благородные дворяне, они и есть те, кто составлял большинство пресловутых декабристов, – с навязчивым упорством продолжил царь. – Они льстят народу, хотя сами являются плодом двух противостоящих родов, которые ненавидят и боятся друг друга на протяжении веков! Одни нуждаются в других: те, чтобы выжить, эти, чтобы жить. Они прикованы друг к другу и существуют исключительно благодаря друг другу; но в тот день, когда народ поймет, что дворянство ему без надобности, что дворяне всего лишь плющ, который паразитирует и живет за счет его тела, он отсечет их одним махом, и плющ захиреет сам собой, пусть и медленно, но собственной смертью… Однако до сегодняшнего дня дворянство всегда было хитрее, оно тешит народ миражом: обещанием, что в один прекрасный день освободит всех от крепостничества. Оно утверждает, что занимается народным просвещением, что за дурная шутка! Однажды дворянство будет истреблено, ты увидишь, что так и будет, Пушкин!

– Но, государь, большинство дворян предано вам душой и телом.

– Это просто оппортунисты; некоторые, возможно, и искренны, но большинство неудовлетворены и, чтобы мне понравиться, изобрели некий псевдо-национализм.

– Ваше Величество, у вас весьма пессимистичный взгляд на человеческую природу. Вы не допускаете, что человек может превозмочь себя?

– Пушкин, ты питаешь иллюзии, неужели ты веришь, что великие принципы эпохи Просвещения во Франции – Свобода, Равенство, Братство – подвигнут русский народ подняться и поведут его за собой? Твои наманикюренные зажиточные дворянчики, по большей части выходцы из привилегированного Царскосельского лицея, – что у них общего с деревенскими крепостными, городскими рабочими или даже с буржуазией? Как говорится в басне, это Лебедь, Щука и Рак. Ты говоришь об идее Равенства? Но какое Равенство ты имеешь в виду?

– Но, государь, разве все мы не равны, согласно французской Декларации прав человека? Я сам, потомок черного раба, сегодня имею великую честь беседовать с царем всея Руси, разве это не разновидность равенства?

– Равенство, какое равенство? Все решено еще при рождении: твой круг, твоя внешность, твои достоинства и недостатки, твой ум – все разворачивается как лента долгого пути; все ограничено, фиксировано, определено. Посмотри на меня, даже если бы я не стал императором, я бы так или иначе нашел занятие себе по плечу! – сказал император, довольный своей игрой слов. – Ты не можешь свернуть ни направо, ни налево. Если попытаешься увернуться от своей судьбы, твои собратья по общественному положению поспешат вернуть тебя в свои ряды или устранить. Ты понимаешь, Пушкин? Оставь свои утопии, ты обманываешь лишь себя самого, не попадайся на удочку их болтовни!

– Но, согласно той же Декларации, известно ли вам, что мы все братья?

– О каком Братстве ты говоришь? Неужели ты действительно полагаешь, что возможно какое-либо братство с нашими убогими крепостными, с трудом перебивающимися со дня на день, не зная, сумеют ли они прокормить свои семьи до конца недели? Ты искренне воображаешь, что они сумеют действительно побрататься с этими мелкими представителями привилегированного сословия? Скажи, какие братские ценности они разделяют? Твой так называемый общественный договор Руссо прогнил в своей основе! Они всего лишь демагоги, краснобаи, они потакают вкусам народа, строя для него воздушные замки. И кстати… – начал император с хитрым видом, поглаживая ус…

Александр уже знал, чего следует ожидать, он догадался, что император собирается высказать то, что казалось ему удачной шуткой: