Тайный дневник Натальи Гончаровой

Денис Васильевич Давыдов был невысокого, а то и, прямо сказать, маленького роста. В прошлом это доставило ему некоторые неудобства: его со скрипом приняли в элитный полк, состоящий из гигантов-кавалергардов. Со своим огненным темпераментом Денис не желал быть на вторых ролях – это была не та военная карьера, к которой он стремился; при любом удобном случае он требовал, чтобы его послали на передовую, на самые опасные задания. Он доводил отвагу до безрассудства.

У моих гостей возникло ощущение, что к нам с Олимпа спустился полубог, к нам… простым смертным! Короче, прибыл настоящий романтический герой во плоти.

– Выпей с нами, Денис! – воскликнул я.

Генерал Давыдов коротко поприветствовал присутствующих. Каково было его удивление, когда он заметил Булгарина; это неожиданное присутствие, причина которого была совершенно непонятна, вызвало у него живейший интерес. Я подумал, что как журналист, всегда готовый ухватиться за новость или светское событие, Булгарин будет польщен такой встречей, а заодно это послужит хорошим поводом нам с ним примириться. Увы, вечер уже принимал дурной оборот, в воздухе чувствовалось приближение драмы.

Давыдов пренебрег стаканом, который я ему протягивал; он завладел одной из нетерпеливо поджидающих многочисленных бутылок водки и поднес ко рту горлышко. Текли секунды, и водка тоже! Изумленные гости, затаив дыхание, наблюдали за сценой.

Когда в бутылке осталась лишь половина или когда она потеряла всего половину – все зависит от пессимизма или оптимизма пьющего, – он поставил ее на место; машинальным, но осознанно театральным жестом утер тыльной стороной ладони рот, сосредоточился и издал фантастический, прямо-таки невероятный рыгающий звук, который вызвал смешки у некоторых гостей, но не у Булгарина.

Денис Давыдов, довольный произведенным эффектом, обвел всех взглядом и сказал:

– Вам понравилось? Соответствует вашему представлению о генерале-казаке, солдафоне, рубаке и грубияне?

Все, из исключением Булгарина, расхохотались.

– Ты прямо из похода, Денис? – спросил я.

– Да, да, мне дали отпуск, чтобы набраться сил.

Обаяние Дениса действовало безотказно; он сейчас очаровывал публику точно так же, как, благодаря незаурядной силе своей личности, покорял солдат, унтеров и офицеров. Булгарин маялся в своем углу. Он уже свел близкое знакомство с взрывной смесью: водка, вино и пунш… И теперь пытался рассмешить соседей, отпуская ироничные и колкие замечания по поводу медалей генерала Давыдова.

– До твоего прихода, – сказал я, – мы затеяли «игру в правду». Знакомо?

– Нет, как это?

– Сейчас объясню; когда мои друзья уже достаточно под хмельком, я им предлагаю эту удивительную «игру в правду»: задаю вопрос одному из них, потом он указывает на следующего и так далее… Я оставляю за собой право спрашивать участника о его личной жизни и сокровенных мыслях. Цель – добиться максимальной искренности. Каждый выбирает самые забористые и порочные вопросы. Любые увертки культурного плана – литературные, философские и исторические – запрещены.

– Страшная и опасная игра, – сказал Давыдов.

– И правда, алкоголь может сильно разгорячить участников; иногда дело заканчивается серьезными стычками! Мои гости приоткрывают завесу и над своей совестью, и над потаенными мыслями, представая такими, каковы они есть. В эти моменты крайнего возбуждения и полной открытости они больше не притворяются, они просто настоящие; они срывают и отбрасывают те маски, которые носят в обществе; они перестают что-то из себя изображать, зато выражают радость жизни громоподобным смехом, в то время как другие едва выдерживают зрелище этого духовного обнажения. Это тяжелое испытание, у некоторых нервы не выдерживают, и они теряют сознание, не в силах более выносить столь безжалостную и выматывающую душу игру в вопросы-ответы.

Предвосхищая мой вопрос, Денис Давыдов сказал:

– Я готов к испытанию, – и опрокинул в себя стакан пунша.

В полной тишине осмелился зазвучать чей-то голос:

– Генерал, говорят, что вы солдат и поэт, нет ли в этом противоречия? Вы так любите войну?

– Я уже выпустил несколько сборников стихов; мне и впрямь трудно выбрать между карьерой военного и литератора, но единственное, что я могу утверждать, – это:

Я люблю кровавый бой,
Я рожден для службы царской!
Сабля, водка, конь гусарской,
С вами век мне золотой!

Я взял генерала Давыдова за плечо и со стаканом в руке воскликнул:

– Я хочу поднять тост за моего друга Дениса, который открыл мне жестокий, возбуждающий и в то же время поэтический мир войны и приобщил к нему.

Присутствующие зааплодировали двум сотоварищам. Тот же саркастический голос заговорил снова:

– Похоже, господин генерал, у вас весьма кровавое представление о поэзии!

Взгляд Давыдова устремился вглубь комнаты и остановились на Булгарине…