Тайный дневник Натальи Гончаровой

– Было бы также весьма огорчительно, – заметил он, – если бы я стал распространяться на тему моей находки в архивах, упоминая некую загадочную ЕПБББ, которая посылает отчеты некоему ЕВН!

Явно неискренне она начала рассказывать Александру совершенно невразумительную историю, ссылаясь на свою давнюю близость с царем и его угрозы, которым она не могла противостоять.

Александр все еще не мог прийти в себя, потрясенный ее двойной игрой. В зависимости от обстоятельств она представала в двух ипостасях: Елена Павловна Бибикова или княгиня Елена Белосельская-Белозерская. Она втайне работала на царя и уже очень давно составляла свои пресловутые отчеты о десятках лиц; она регулярно вручала государю подробные доклады о самых высокопоставленных государственных деятелях. Каким же образом она оказывалась так хорошо осведомлена? Но вот что Александр по неведенью упускал из виду: просто дядей Елены был Дмитрий Гаврилович Бибиков, глава полиции Санкт-Петербурга; семейное предприятие!

Русская поговорка гласит: «Только гора с горою не сходится». Ничто не предвещало, что два бывших любовника, Елена Бибикова и Александр Пушкин, встретятся в тот вечер. Мало кто мог вообразить, что знаменитый граф Бенкендорф, который без устали следил за Пушкиным и подвергал его цензуре, унаследовал, женившись, двоих падчериц, одной из которых суждено было особенно прославиться – это была Елена Павловна Бибикова, княгиня Белосельская-Белозерская.

Позже мы увидим, как благодаря странному стечению обстоятельств ее взял к себе на службу царь.

К тому времени супруг ее уже утомил, и она искала иного счастливого случая. Закрутила роман с грузинским князем Иесе Палавандишвили, которого русские звали Евсеем Палавандовым.

В 1801 году Россия присоединила к себе Грузию, уничтожив грузинскую монархию. Грузины мечтали о реванше, об отпоре этому унижению и об обретении собственного царя. Возник заговор; князь Палавандишвили принял в нем участие. На балу, который должен был состояться в декабре 1832 года, собирались убить наиболее важных русских офицеров, а также высокопоставленных чинов русской администрации; это стало бы сигналом к началу вооруженного восстания.

Елена разрывалась между нежеланием предать любовника и нежеланием предать интересы России. Воистину выбор, достойный пьес Корнеля! Что же делать?

Несколькими годами раньше царь приметил это чудесное создание, был очарован и поклялся себе покорить ее; она отдалась царю; недолгое время они предавались великой идиллии.

В голове княгини созрела безумная мысль: единственным, кто мог одновременно и понять ее, и защитить, был сам царь! Учитывая их давнюю связь, это представлялось единственным спасительным выходом, ведущим из мучительной ловушки. Она испросила аудиенции у императора и во всем ему призналась. Царь отнесся к ней с большим вниманием, успокоил и оценил и ее мужество, и ее любовь к отчизне.

Тонкий стратег, он посоветовал ей повлиять на князя Палавандишвили и уговорить его порвать с заговорщиками – тогда жизнь его будет спасена. Сначала князь отказался. Елена сумела быть убедительной, он задумался. Беззаветно влюбленный, он прислушался к ней, отказался от участия в заговоре и рассказал ей обо всех деталях замышляемого восстания; Елена поспешила все открыть царю. Тот приказал арестовать сто пятьдесят соучастников, десять человек были приговорены к смерти, но позже казнь заменили ссылкой. Царь, без сомнения, вспомнил о катастрофическом впечатлении, которое произвело на российское общество повешение декабристов.

Что до возлюбленного Елены, князя, он закончил жизнь в деревне в районе Печоры, где стал лесником – должность, вызывающая зависть и весьма прибыльная; он был уважаем, любим и даже обожаем народом, который дал ему прозвище Князь ПЕЧОРСКИЙ.

* * *

Генерал Бенкендорф продолжил свою исповедь: он рассказал мне, что 26 января около шести вечера пригласил адмирала Нессельроде на чай. Едва тот прибыл, все присутствующие кинулись его встречать. Адмирал не был удивлен, увидев собравшихся вместе барона ван Геккерна, министра народного просвещения Уварова, внезапно ставшего знаменитостью благодаря придуманному им новому диктаторскому лозунгу России: «Православие, Самодержавие, Народность».

Казалось, ситуация вышла у Бенкендорфа из-под контроля. Адмирал, как старший по званию, привыкший находить выход из сложных положений, успокоил его:

– Не тревожьтесь вы так, Бенкендорф, я возьму дело в свои руки, – сказал адмирал.

– Что вы собираетесь предпринять? – спросил генерал Бенкендорф.

– Возвращайтесь к своим занятиям и ни о чем не думайте, – сухо обронил адмирал.

Все разговоры крутились вокруг одной темы: дуэли, на которой Александр должен сразиться с Дантесом.

– Я в некоторой растерянности, поскольку обычно его величество соглашается с моими предложениями, – не без рисовки заявил генерал Бенкендорф.

– А что сказал император? – спросил барон.

– Он желает помешать дуэли, иначе он вступит в противоречие с собственным указом, запрещающим дуэли во всей империи.