Тайный дневник Натальи Гончаровой

Александр, у вас какие-то ложные представления: неужели вы думаете, что народ, лишь потому, что он народ, чист, нравственен и невинен? Ваши прекраснодушные взгляды смешны и примитивны. Народ точно так же жесток и полон пороков, как и аристократия, к которой вы принадлежите; единственное различие в том, что у него меньше возможностей проявить свою власть! Вы действительно уверены, что, восстав против тирании своих хозяев, народ тем самым очистится до девственной белизны? Ваши персонажи лишены психологии, они просто марионетки. Когда дочитываешь книгу до конца, не помнишь ничего, ни одного момента, который бы тебя глубоко задел; я ничего не узнала, меня ни разу ничто не взволновало. А для меня чтение – это всегда неожиданность, полет, греза… Книга должна вырывать вас из повседневной обыденности, и потом это должно стать привычкой, потребностью, наркотиком.

Александр молчал и ошеломленно смотрел на меня.

– Надо же, никогда бы не подумал, что вы способны сделать подобный разбор!

Я пристально посмотрела на Александра и ответила ему с долей торжественности:

– Александр, зря вы принимаете меня за дурочку, однажды вы убедитесь…

Затем, встав в позу трагедийной актрисы на театральных подмостках, я продекламировала:

– О ты, гений России, идол двора, дон Жуан сердец, зачем же ты не выбрал жену себе под стать?

Александр смотрел на меня, онемев от удивления и неожиданности.

Постепенно наши с ним отношения медленно, но неотвратимо приходили в упадок…

12. Культура: мое наваждение

Через два месяца после свадьбы я готовилась к большому событию: меня пригласили во дворец Салтыкова, принадлежащий семье Фикельмон, чей интеллектуальный блеск освещал весь Санкт-Петербург. Графиня Фикельмон была ни больше ни меньше как внучка маршала Кутузова, исторической фигуры в войне России против Наполеона. Она купалась в ореоле славы своего деда и пользовалась всеобщим уважением. Ее муж был австрийским посланником в России.

Отдельно следует сказать о ее матери Елизавете, урожденной Кутузовой: красивая, умная и образованная, она вторым браком вышла за генерала Хитрово. Ей пришла в голову великолепная мысль: открыть в Санкт-Петербурге литературный салон по образу и подобию мадам Рамбуйе, а позже мадмуазель де Скюдери, которые собирали у себя самые блистательные умы своего времени, такие как Корнель, мадам де Севинье, мадам де Лафайет, то есть устроить нечто вроде французского литературного салона XVII века; Ришелье, будучи искусным политиком, вдохновился их примером и… основал Французскую Академию!

Подражая им, госпожа Хитрово привечала в Санкт-Петербурге поэтов Петра Вяземского, Михаила Лермонтова, Ивана Козлова, музыканта Михаила Глинку и других знаменитостей, таких как Николай Карамзин, автор монументальной «Истории государства Российского».

Маркиза де Рамбуйе, в девичестве Катрин де Вивон, она же Артенис (французская анаграмма ее имени Катрин) для самых близких, стала вдохновительницей литературного течения – прециозности, в русском языке получившее название «жеманницы». В действительности авторство Артенис спорно, так как я обнаружила, что еще в XII веке знаменитая Алиенора Аквитанская, последовательно побывавшая королевой и Франции, и Англии, придумала некий «Суд Любви», на который она тоже приглашала писателей своего века; она призывала труверов и трубадуров прославлять куртуазную любовь, предтечу любви прециозной!

Что же касается госпожи Хитрово, она довольствовалась тем, что предлагала своим именитым гостям место для встреч. Но было и одно существенное отличие: она приглашала как мужчин, так и женщин, в то время как мадам де Рамбуйе, верная своему бунтарскому духу, протестующему против тогдашних обычаев, делала решительный упор на элитарность: ее гостями были в основном сонмы молодых женщин. И еще один нюанс: о политике у госпожи Хитрово не говорили, за исключением воспевания воинской доблести царя или восхваления милостивой и сдержанной императрицы.

Знаменитостью был Александр; когда становилось известно о его предстоящем визите, салон госпожи Хитрово оказывался полон! Иногда этот избранный круг удостаивался чтения отрывков его будущих произведений.

Долли, дочь госпожи Хитрово, подражала дочери мадам де Рамбуйе, Жюли д’Анженн. Как и та, она открыла свой салон. Госпожа Хитрово принимала своих гостей после полудня во дворце Салтыкова, где располагалось посольство Австрии в России. Долли поступала так же, но вечером! Таким образом в один и тот же день особняк Салтыкова становился местом встречи всей интеллигенции Санкт-Петербурга.