Тайный дневник Натальи Гончаровой

Побывав на многих комедиях Мольера благодаря новому приезду труппы актеров Французского театра, приглашенного князем Юсуповым, самым богатым человеком России, я была совершенно пленена и захвачена драматической игрой знаменитой Луизы Фюзиль. Педанты Вадиус и Триссотен из «Ученых женщин» напоминали мне надутых хлыщей-дворянчиков, которые пытались покорить меня декламацией своих пустых и безвкусных виршей. Что до Арсинои[27], то ими кишел двор, и они до странности походили на мою мать и сестер. В «Мизантропе» самым волнующим был персонаж Альцеста: в нем было столько черт, схожих с моим Александром; и разве не был он влюблен в кокетку Селимену, мое альтер эго? Оба не выносят лицемерия общества, которое им глубоко неприятно, оба хотят изменить его, но отказываются от своего намерения. Альцест в конце пьесы удаляется в пустыню, а мой Александр укрывается в Михайловском, чтобы писать свои сочинения! Селимена мне нравится! Она тоже красива, привлекательна и соблазнительна; она идеальная кокетка, фривольная и легкомысленная. Мужчины вьются вокруг нее, она остроумна, я ей завидую.

Это было замечательно, весь зал смеялся и аплодировал изо всех сил; волнующе было видеть столько образованных русских, которые так прекрасно воспринимали нюансы французского языка: они понимали всю игру слов и шутки персонажей Мольера. Больше часа я молчала, предпочитая наблюдать, слушать и улыбаться. Время от времени я кивала с одобрительным видом или, приоткрыв рот, делала вид, что захвачена речами. Порой я посылала заговорщицкую улыбку то одной, то другой моей соседке, показывая, что я уловила и оценила то, что хотел сказать автор. Мы все встретились в антракте. Внезапно я собрала все свое мужество и заявила:

– Я тоже Селимена!

Впервые мой голос прозвучал в этом благородном и изысканном собрании. Воцарилась полная тишина, и все взгляды, удивленные и даже ошеломленные, обратились на меня. Я же собиралась выложить все козыри.

– В сущности, – продолжила я, – слушая ваши беседы, я действительно ощущаю себя Селименой: как и она, я очаровательная ломака, я люблю привлекать внимание мужчин и всячески изводить их, обожаю остроты, особенно когда они направлены на возможных соперниц вроде вас; мне очень нравится царящий в вашем салоне дух сплетен! Альцест, этот герой, которого вы обожаете, влюблен именно в то, что он ненавидит в обществе: в поверхностность, фальшь и лицемерие.

Что же, сударыни, могу вам признаться: я Селимена, а Александр Пушкин – мой собственный Альцест! Он считает себя целомудренным, непреклонным, моралистом, бунтарем и, совсем как его двойник, «врагом рода человеческого»; однако он почитает меня, ту, которая является прямой его противоположностью; но, в отличие от Альцеста, он позволяет себе преступать все пределы добродетели и благопристойности.

Все дамы повернулись ко мне, разразились смехом и долго мне аплодировали. Я их покорила, они меня приняли, и отныне я стала членом круга Фикельмон!

Но если Александр не был этим Альцестом, то кем он был?

13. Александр, человек излишеств и противоречий

Александр был постоянным фейерверком, ему не удавалось обуздать энергию того солнца, что горело в нем и его же сжигало. Он был самой жизнью в ее чистом виде, в его жилах текла дикарская кровь. Этот неудержимый жар проявлялся во всем: когда он творил, пил, играл, любил! Иногда он вел себя дерзко, самоуверенно, что беспрестанно вызывало конфликты. Результат: более ста пятидесяти человек, с которыми возникли столкновения, и тридцать дуэлей… Причем поводы по большей части были самые незначительные или воображаемые.

Он пребывал в постоянном движении, его вела и неутолимая жажда жизни, и болезненное, почти ненормальное влечение, заставлявшее постоянно бросать вызов смерти. Не осознавая опасности, но осознавая свой талант, он проникся чувством собственной неуязвимости.

Он желал жить во всю силу до самой смерти или, по словам французов, «brûler la chandelle par les deux bouts[28]». Он вцеплялся в любую подвернувшуюся возможность. Что угодно служило предлогом подвергнуть себя опасности.

Конечно, я никогда не была дурочкой, но я так и не смогла привыкнуть к жизни со сверхчеловеком.