Такая долгая жизнь. Записки скульптора

Потом мы узнали, что тетя Оля во время переезда через Финляндию нашла этот дом; дом был весь разграблен, окна, двери выбиты. Но соседи спрятали чемодан с самыми ценными вещами и отдали его Ольге Ивановне. Это ей очень помогло во время бедствий, переездов без копейки денег по Европе. Ведь с Джорджем они объединились только в 1923-м. Да и он был гол как сокол. В Париже они стали жить обычной жизнью русских эмигрантов, она работала официанткой, Джордж — на черной работе да заводе, так как не знал французский. Потом, скопив немного денег, он выкупил гараж, в котором ремонтировал машины. Дети росли. Миша хотел жить во Франции, а оба Джорджа мечтали переехать в Англию. В Англии они жили бедно, Ольга Ивановна шила мягкие игрушки и кошельки, Джордж получал пенсию, молодой Джордж рано начал работать.

Подробности жизни семьи Фроудов мы узнали значительно позже, уже после смерти моей прабабушки Анны Фоминичны в 1947 году в Ленинграде.

Весной 1956-го мы жили на набережной Красного Флота (теперь Английская набережная) в квартире Гипромеза, которую дед получил после возвращения в Ленинград на должность главного инженера. Освободили деда из тюрьмы зимой 1943/44 года по приказу заместителя Берии А. П. Завенягина, который занимался специальными стройками НКВД, к числу которых относился Челябинский металлургический завод, автором проекта которого был дед. А. П. Завенягин посчитал, что строительством завода должен заниматься автор проекта, и деда быстро освободили. В Челябинске организовали филиал Гипромеза, и деда назначили главным инженером. Перед этим его подлечили в обкомовском санатории в Свердловске. Но здоровье он, конечно, потерял. Выйдя из тюрьмы, он узнал про блокаду Ленинграда и был уверен, что мы все погибли. Через обком и Черкасова он узнал про нас, и бабушка отбыла в Челябинск. Вернулись в Ленинград они в 1947 году, когда я окончила школу в Новосибирске, и было решено, что я поеду в Ленинград поступать в университет. Мама оставалась в Новосибирске до 1949 года.

Джордж Фроуд (молодой) в Ленинграде, возле дома на Кирочной, где когда-то жили его родители. 1956 год

В Ленинграде дед работал над проектом Череповецкого металлургического завода. Но прожил он недолго: в 1953 году он заболел и умер. Похоронили его на Серафимовском кладбище, почему-то на коммунистической площадке. Бедный дед! На Серафимовском кладбище похоронили в 1965 году и мою бабушку, но не вместе с дедом, так как из-за особого статуса площадки туда нельзя было подхоранивать и нельзя было ставить решетку. Очередная советская глупость! К бабушке в 1984 году мы подхоронили и мою маму. Мой муж Гриша, в 1953-м только начинающий скульптор, сделал прекрасный рельеф деда и отлил его из бронзы.

Известие о смерти Джорджа Фроуда (молодого)

Весной 1956 года в дверь нашей квартиры, где жили мы с Гришей и с моей бабушкой, позвонили. У меня в руках было несколько поленьев — в квартире было печное отопление, — кроме того, я была «сильно» беременная — летом родился наш сын Саша. Я открыла дверь. На лестнице стоял невысокий приятного вида господин; то, что он иностранец, было понятно сразу. Я, к его удивлению, догадалась, что он Фроуд, только не знала, который — Джордж или Миша? Он был типичный англичанин и типичный Фроуд, одетый скромно, даже бедно. На шее висел фотоаппарат — это его выдавало. Нам, которым после стольких лет пустых прилавков, нищеты, очередей в магазинах за самым необходимым, серой, дурнопахнущей толпы на улицах, в метро, в магазинах, где, если торговали одеждой, то крепко пахло потом, а если едой — то тухлой рыбой и хлором (я не говорю об общественных туалетах), всегда казалось удивительным (а иногда кажется и сейчас), что они «не одеваются». А ведь у них все есть и все недорого!

Портрет Тани Фроуд. Гипс, 1989 год. Скульптор Г. Д. Ястребенецкий

Джордж мог пойти на прием в ресторан в чистой сорочке с галстуком, а оторвавшийся карман столетнего твидового пиджака заколоть булавкой. Притом что каждый день принимал ванну и надевал белоснежный махровый халат. Кроме того, он был очень похож на мою бабушку упрямством, знаменитым английским «здравым смыслом» (common sense), которым оценивались достоинства людей (у моей мамы, с точки зрения бабушки, здравый смысл начисто отсутствовал — absence of common sense), и не очень большой образованностью, умеренным чувством юмора.

Письмо великой княгини Ольги Александровны Анне Фоминичне Ефимовой из Дании от 8/20 ноября 1922 года

Английское чувство юмора — это, конечно, не просто хрестоматийный штамп. Я начала улыбаться сразу при визовом контроле в Дувре. А какая прелесть реклама в метро!