Талтос

Они проехали сквозь густую поросль молодых дубов, потеряли из виду башню целиком, но затем выехали к ней снова — и вдруг оказались рядом. Майкл разглядел пару машин, стоящих перед ней, и две крошечные электрические лампочки по обе стороны громадных ворот.

Все очень цивилизованно, вполне пригодно для жилья. И как великолепно все сохранилось, без единой современной детали! Плющ обвивался вокруг мортир-камнеметов, поднимался над обычными арочными дверными проемами.

Никто не проронил ни слова

Водитель окончательно остановил машину на маленькой, покрытой гравием площадке. Майкл сразу вышел и огляделся. Он увидел пышно заросший английский сад, разбитый в направлении озера и в глубину леса. Берега, покрытые только что распустившимися цветами. Их скромные краски были ему знакомы. С наступлением темноты венчики цветов сомкнули лепестки, и кто знает, какая красота может открыться глазу, когда взойдет солнце.

Собираются ли они оставаться здесь после восхода солнца? Огромная лиственница стояла между ними и башней — дерево, несомненно, старейшее из всех, какие когда-либо видел Майкл

Он подошел к почтенному стволу, сознавая, что удаляется от жены, но не в силах поступить иначе.

И когда он наконец встал под огромный шатер из раскинувшихся ветвей дерева, Майкл взглянул вверх на фасад башни и увидел одинокую фигуру в третьем окне. Маленькая голова и узкие плечи. Какая-то женщина; волосы были или распущены, или покрыты легкой вуалью — он не был уверен.

На миг вся сцена поразила его: призрачные облака, свет высокой луны, башня в своеобразном грубом великолепии.

Хотя Майкл и слышал шорох шагов своих спутников, он не отступил в сторону, он вообще не сдвинулся с места. Он хотел стоять на этом месте, хотел видеть все это — спокойное озеро справа от себя, воду, прерываемую и обрамленную изящными фруктовыми деревьями с бледными, трепещущими цветами. Почти наверняка японская вишня, тот самый вид дерева, которое цвело в Беркли, в Калифорнии, весной, от которого иногда сам воздух на маленьких улочках казался розовым.

Ему захотелось запомнить все это. Чтобы это навсегда осталось в его памяти. Быть может, он все еще ощущал слабость из-за разницы во времени в связи с перелетом, может быть, как и можно было ожидать, сходил с ума, подобно Юрию. Он не знал. Но эта. Это было некоторым образом самим воплощением их рискованного предприятия с его открытиями и ужасами: высокая башня и обещание принцессы внутри ее.

Водитель выключил фары. Остальные прошли мимо него. Роуан остановилась рядом. Он еще раз взглянул на озеро, а затем — на громадную фигуру Эша, шедшего впереди. Рука Эша все еще сжимала Стюарта Гордона, а Стюарт Гордон шел так, будто вот-вот свалится — старый седовласый человек, жилы на тонкой шее которого показались Майклу горестно беззащитными, когда тот вошел в освещенную дверь.

Да, это была квинтэссенция всего, подумал он. И это потрясло его, словно кто-то неожиданно послал его в нокаут: женщина-Талтос жила в этой башне, как сказочная Рапунцель, а Эш собирался убить человека, ведущего их к дверям.

Быть может, воспоминание об этом моменте — эти образы, эта мягкая прохладная ночь, — может быть, окажется всем, что ему удастся сохранить в памяти от сегодняшнего события. Да, весьма реальная возможность.

Эш сильным, решительным движением выхватил ключ у Стюарта Гордона и вставил его в большой железный замок. Дверь отворилась с современной легкостью, и они вошли в низкое помещение с электрическим нагревателем, обставленное большой удобной мебелью в стиле Ренессанс, с изогнутыми, но великолепно вырезанными ножками, завершающимися когтистыми лапами, и ковровой обивкой, изношенной, но по-прежнему красивой и воистину старинной.

По стенам висели средневековые картины, многие с неувядающим блеском настоящей яичной темперы. Рыцарские доспехи, покрытые густой пылью, и другие сокровища были расставлены с беззаботной роскошью. Это была берлога какой-то поэтической натуры, человека, влюбленного в английское прошлое и, возможно, роковым образом отстраненного от настоящего.

Лестница слева спускалась в нижнюю комнату, повторяя изгиб стены. Свет падал из верхней комнаты и, насколько Майкл видел, из комнаты, расположенной над нею.

Эш отпустил Стюарта Гордона. Он подошел к подножию винтовой лестницы. Положил правую руку на грубую внутреннюю колонну и стал подниматься.

Роуан немедленно последовала за ним

Стюарт Гордон, казалось, не сознавал, что наконец-то свободен.

— Не обижайте ее, — неожиданно выкрикнул он в озлоблении, словно это было единственное, о чем он мог думать и что решился произнести вслух. — Не прикасайтесь к ней без ее разрешения, — молил он. Этот голос, исходивший из изможденного, похожего на череп лица, казалось, был последним резервом его мужества. — Вы раните мое сокровище! — простонал он.

Эш остановился, задумчиво глядя на Гордона, а затем продолжил подъем.