Талтос

Брови Мэри-Джейн сошлись вместе и застыли, придав лицу серьезное выражение. Она выглядела такой миленькой! Не удивительно, что мужчины относятся к женщинам столь покровительственно. Интересно, Мона выглядит так же?

— Маленькие ведьмы! — произнесла Мона шипящим шепотом и приставила ладони с растопыренными пальцами к своей голове.

Мэри-Джейн рассмеялась.

— Да, маленькие ведьмы, — согласилась она. — Итак, это был дух дяди Джулиена, который повелел прийти сюда и лечь с Майклом, и Роуан нигде поблизости не было.

— Точно. Не было нигде поблизости. И дядя Джулиен в самом деле приложил к этому весьма тяжелую длань — поверь. Дело в том, что он покинул нас, предоставив самим разбираться в собственных проблемах. Правда, в конечном счете все получилось прекрасно. Мне бы не хотелось объяснять ему все.

— Почему?

— Это новая фаза, Мэри-Джейн. Можно сказать, это черная магия нашего поколения. Она не имеет отношения ни к Джулиену, ни к Майклу или Роуан и к тому, как они будут решать эти вопросы. Это вообще нечто совсем другое.

— Да. Я понимаю.

— Правда? Ты понимаешь?

— Да. Ты действительно очень сонная. Я пойду и принесу тебе молока.

— О, это было бы божественно.

— Ложись и постарайся уснуть, дорогая. Ты выглядишь действительно скверно. Твои глаза еще хоть что-то видят?

— Разумеется. Но ты права. Я собираюсь заснуть прямо здесь. Ох, Мэри-Джейн, воспользуйся сложившейся ситуацией.

— Ох, ты слишком молода для этого, Мона.

— Нет, глупышка, я не это имела в виду, — смеясь, сказала Мона. — Кроме того, если я не слишком молода для мужчин, то уж для женщин тем более. Во всяком случае, мне любопытно было бы сделать это с девушкой или с женщиной — быть может, с прекрасной, как Роуан. Но я имела в виду, что коробки открыты. Воспользуйся преимуществом этого обстоятельства и прочти все, что сможешь.

— Да, может быть, так я и сделаю. Откровенно говоря, я плохо разбираю его почерк, но вполне понимаю ее. И она ко многому здесь приложила руку.

— Да, прочти ее письма. Если ты собираешься помочь мне, ты должна их прочесть. И все, что внизу, в библиотеке, Мэри-Джейн, — досье Мэйфейрских ведьм. Я знаю, ты сказала, что читала его, но так ли это?

— Ты знаешь, Мона? Я и сама не уверена в этом.

Мона повернулась на бок и закрыла глаза «А что касается тебя, Морриган, давай-ка повернемся на спинку; нечего тебе заниматься подобными глупостями о захватчиках и римских солдатах, ложись-ка ровно и расскажи, как все это началось. Кто этот темноволосый, которого любят все?»

— Спокойной ночи, Мэри-Джейн.

— Послушай, прежде чем ты отрубишься, дорогая, скажи мне, кого из ближайших родственников ты считаешь наиболее достойным твоего доверия?

Мона рассмеялась. Она почти заснула, но вдруг вздрогнула и очнулась.

— Тебя, Мэри-Джейн.

— Не Роуан и не Майкла?

— Абсолютно не их. Они должны теперь восприниматься как враги. Есть некоторые вопросы, которые я должна задать Роуан, и я намереваюсь получить на них ответы, но она не должна знать, что со мной происходит. Я должна обдумать эти вопросы. Что же касается Гиффорд и Алисии, то они мертвы. Старуха Эвелин очень больна, а Райен слишком туп. Джинн и Шелби слишком невинны, а Пирс и Клэнси просто безнадежны. И зачем нарушать их нормальную жизнь? Придавала ли ты когда-нибудь большое значение формальным правилам жизни, предписаниям этикета?

— Никогда

— Думаю, что я могу на тебя положиться, Мэри-Джейн. Пока, Мэри-Джейн.

— Стало быть, ты не хочешь, чтобы я позвонила Роуан или Майклу в Лондон и спросила у них совета.

— Боже сохрани, нет. — Шесть кругов сформированы, и танец уже начался. Она не хочет его пропустить. — Ты не должна делать это, Мэри-Джейн. Ни в коем случае. Обещай мне, что не сделаешь этого, Мэри-Джейн. Кроме того, в Лондоне сейчас середина ночи и мы не знаем, что они делают, — правда? Помоги им Бог. Помоги Бог Юрию.

Мона действительно уплывала. Офелия с цветами в волосах, она плыла вниз по течению. Ветви деревьев опускались, чтобы погладить ее лицо, прикоснуться к воде. Нет, она танцевала в круге, и темноволосый стоял в самом центре и пытался говорить с ними, но они хохотали и хохотали. Они любили его, но знали его привычку бесконечно повторять одно и то же и приставать с такими глупыми опасениями…

— Знаешь ли, я беспокоюсь о тебе, Мона, я должна сказать тебе…

Голос Мэри-Джейн был где-то совсем далеко. Цветы, букеты цветов. «Так вот почему я мечтала о садах всю свою жизнь и рисовала сады цветными карандашами. „Почему ты всегда рисуешь сады, Мона?“ — спрашивала меня сестра Луиза. „Я люблю сады, а сад на Первой улице был совершенно разрушен, пока они не вычистили его и все там не изменили. И теперь он подстрижен и приведен в полный порядок, и он хранит самую большую тайну“».

«Мама, не надо…»

— Нет, цветы, круги… Этот сон обещал быть таким же хорошим, как последний.

— Мона?

— Позволь мне поспать, Мэри-Джейн.

Мона едва ли слышала ее. Да и какая разница, что она говорила.

И это тоже было хорошо, так как именно это, говорила Мэри-Джейн, далеко, далеко отсюда, прежде чем Мона и Морриган начали петь.