Танатологические мотивы в художественной литературе. Введение в литературоведческую танатологию

Следующий виток интереса к образу восставшего покойника наблюдается во второй половине XVIII в., когда возникает «готический» роман, наполненный танатологическими персонажами, в том числе призраками («Замок Отранто» Г. Уолпола). М. Шелли, продолжая традиции «готического» направления, в романе «Франкенштейн, или Современный Прометей» впервые связывает оживление трупа с научными разработками: Виктор Франкенштейн возрождает жизнь в теле, собранном из частей умерших людей. Не случайно данным произведением часто обозначают рождение научной фантастики: воскрешение людей силами науки становится мечтой фантастов в XX в.

Под влиянием «готического» романа образ восставшего покойника проникает в жанр баллады, созданный немецкими предромантиками. Наибольшее значение для развития этого образа имела баллада Г. Бюргера «Ленора», где разрабатывается мотив любви мертвеца, оказавшийся чрезвычайно привлекательным для романтиков: сочетание танатологических и эротических мотивов – один из эффектных приемов в эстетике ужасного[77].

Эстетика ужасного в предромантизме и романтизме, по всей видимости, стала реакцией на историко-культурную ситуацию второй половины XVIII – начала XIX вв. Идеология классицизма и Просвещения, для которой были приоритетны рациональность, ясность, общественный долг, правильное воспитание, дискредитировалась событиями Великой Французской революции, наполеоновскими войнами, что привело к соответствующим ментальным преобразованиям – интересу к человеческой личности и глубинам его психологии, увлечению мистицизмом и спиритуалистическими сеансами. Осмысление национальной истории в противовес классической античности заставило искать ориентиры в прошлом своей страны, где предромантики и романтики неизбежно столкнулись с фольклором, в том числе с забытыми страшными легендами о восставших покойниках. Вот почему именно в романтизме наблюдается, пожалуй, самый высокий интерес к образу оживающего мертвеца в литературе.

«Людмила», «Светлана» В. Жуковского, «Франкенштейн, или Современный Прометей» М. Шелли, «Лафертовская маковница» A. Погорельского, «Гробовщик», «Каменный гость», «Русалка», «Пиковая дама» А. Пушкина, «Любовь мертвеца» М. Лермонтова, «Майская ночь, или Утопленница», «Страшная месть», «Вий», «Шинель» Н. Гоголя, «Насмешка мертвеца», «Привидение», «Живой мертвец» B. Одоевского, «Лигейя» Э. А. По – это лишь небольшой список романтических произведений о восставших покойниках. Стихотворения, баллады, рассказы, повести, романы, трагедии, драмы – очевидно, что жанр не был определяющим фактором для введения в текст персонажей подобного рода.

Конечно, всё это очень разные произведения, и в каждом из них образ оживающего мертвеца выполняет свою функцию. Но существование множества способствует выявлению и общих, типических черт: прежде всего нужно отметить использование тех мифологем, о которых писалось выше. Во-первых, столкновение с мертвецом обусловлено неправильным исполнением культа мертвых. Нарушение ритуальных отношений с покойниками в романтической литературе зачастую связано с мотивом игры с мертвецом. Игра с покойником неблагополучно заканчивается в «Гробовщике», «Каменном госте», «Пиковой даме» и «Медном всаднике» А. Пушкина, в «Вии» Н. Гоголя. Чуть было не приводят к трагедии необдуманные связи с нечистой силой в «Лафертовской маковнице» А. Погорельского. Старик из повести М. Лермонтова «(Штосс)» тоже может быть классифицирован как оживающий покойник, и игра с ним также не сулит ничего хорошего[78].

Во-вторых, общим местом практически для всех упомянутых произведений является тема мятущейся души. По разным причинам не могут найти покоя «женихи» Людмилы и Светланы, утопленницы-русалки, грешники и колдуны, погибшие влюбленные и др.

В-третьих, «Светлана» В. Жуковского, «Гробовщик» А. Пушкина, рассказы В. Одоевского, «Майская ночь» Н. Гоголя посвящены встрече с покойником во сне. Этот художественный прием позволяет включить описание иррационального даже в реалистическое повествование.

В-четвертых, в «Гробовщике», «Каменном госте» и «Пиковой даме» А. Пушкина, в «Страшной мести», «Вии» и «Шинели» Н. Гоголя, «Любви мертвеца» М. Лермонтова присутствует мифологема мести. Она есть следствие неподобающего отношения к мертвым, забвения, которому живые необдуманно предают покойников.

В перечисленных текстах актуализируются также относительно новые мотивы и образы, валентные репрезентации оживающего мертвеца. Прежде всего это мотив познания, отвечающий рационалистическим тенденциям Нового времени. Он явно представлен в гоголевском «Вии», его признаки обнаруживаются в пушкинском «Каменном госте».