Танатологические мотивы в художественной литературе. Введение в литературоведческую танатологию

Тяготение к повествованию «извне», свойственный миметической репрезентации смерти, учитывается также при совмещении реального и ирреального изображения, в том числе при воссоздании технически более совершенного будущего, как в романе братьев Стругацких «Трудно быть богом». Иллюзия реальности во многом обусловлена тем, как изображена смерть: бессмертие героев лишает текст не только правдоподобности, но и интриги, что приводит к отсутствию читательского сопереживания. Следовательно, подчеркнем, не в каждом фантастическом мире автор может изобразить все: он сам накладывает на себя ограничения, характерные для реального модуса художественности.

Ограничения в репрезентации танатологических мотивов очерчивают область неизобразимого, область молчания. В итоге наиболее часто в этой сфере оказывается повествование «изнутри», прежде всего описание момента смерти и потустороннего мира. Неизобразимость смерти может даже определенным образом «конфликтовать» с изобразимостью: известно, что за некоторыми жанрами закреплены танатологические мотивы; их неожиданное отсутствие приводит к разрушению горизонта ожидания и к обновлению этих типов произведений. Например, в рассказах М. Леблана об Арсене Люпене был создан образ благородного преступника, которому чужда мысль об убийстве, что расширило границы детективного жанра, привело к созданию иронического и авантюрного детектива.

Итак, категории реального и ирреального, изобразимого и неизобразимого могут определять семантику и прагматику текста, характеризовать сюжетную ситуацию, эстетическую позицию автора по отношению к герою и творимому миру – следовательно, могут считаться модусами художественности. Причем это действительно абсолютные категории, применимые ко всем литературным произведениям на всей их протяженности.

Нельзя не заметить, что эти категории выстраиваются как бинарные оппозиции, отношения между членами которых неравнозначны.

Друг другу противопоставлены член немаркированный (реальное, изобразимое) и член маркированный (ирреальное, неизобразимое). Как правило, исследователь обращает внимание в первую очередь на маркированность: ирреальность и неизобразимость специально тематизируются и проблематизируются, тогда как реальность и изобразимость в большинстве литературных произведений являются презумпцией, эстетическим фоном.

3.3. Танатологические мотивы и возвышенное

Другие эстетические категории, составляющие ядро традиционного перечня художественных свойств, на наш взгляд, не связаны с модальностью текста в прямом значении этого слова (т. е. с точки зрения его онтологической сущности и существования), но, безусловно, тоже влияют на организацию этой модальности. Однако они охватывают целиком только короткие произведения, в больших репрезентируясь фрагментарно. Как мы отмечали выше вслед за Г. Поспеловым и В. Хализевым, эстетическая позиция нарратора характеризуется определенным типом эмоциональности («ощущений»), а эмоции кратковременны и дискретны. Значит, героическое, трагическое, комическое и т. д. в произведении или возникают время от времени, или обладают мерой – мерой «накала», «эстетического напряжения». Эта мера отчетливо видна при анализе композиции текста, его интриги, когда речь идет о завязке, развитии действия, кульминации и развязке. Сюжетная линия трагедии сопровождается разной степенью трагического, комедии – комического, героического эпоса – героического. Кульминация – это не что иное, как высшая точка проявления трагического, комического, героического чувства, и пафос здесь лишь прагматический аспект сюжетной ситуации, ее семантики и актантного выражения, иначе – модуса художественности. Таким образом, фрагментарность эстетических категорий подтверждается относительной ограниченностью существования определенной степени эмоциональности и сюжетной ситуации.

Что же тогда находится за рамками этих фрагментов, ярко окрашенных в конкретные эстетические тона? Позволим себе сравнить данную проблему с теорией функциональных стилей в риторике, где, кроме маркированных разговорного и книжных (художественного, публицистического, официально-делового, научного) стилей, существует еще «нейтральный стиль», который характеризует большинство лексических единиц и грамматических конструкций и является основой для маркированных членов оппозиции. На наш взгляд, в эстетике художественного текста можно также ввести понятие «нейтрального», «немаркированного» модуса художественности, «нулевой» эстетической категории, которое будет констатировать эстетическое там, где нет явного присутствия ни героического, ни трагического, ни комического и т. д.[118]