Танатологические мотивы в художественной литературе. Введение в литературоведческую танатологию

С. де Бовуар в книге «Второй пол» определяет создание возвышенного образа женщины в эпоху романтизма как очередной ход мужчин по ее дискриминации. Исследовательница утверждает, что возведение женщины на пьедестал было новым способом ограничения ее социокультурных ролей: «…Рассеянному, случайному, множественному существованию разных женщин мифологическое мышление противопоставляет единую, застывшую Вечную Женственность; и если данному ей определению в чем-то противоречит поведение женщин из плоти и крови, виноваты в этом последние; вместо того чтобы признать Женственность отвлеченной категорией, женщин объявляют неженственными» [Бовуар 1997: 294]. К. Кларк пишет о том, что возвышенное служит «алиби» для имперских настроений в советской культуре второй половины 1930-х гг., в том числе для создания культа личности Сталина и образа «светлого будущего» [Кларк 2009: 62].

Значит, любая патетика, или возвышенное отношение к явлению, скрывает в себе некую идеологию. И изображение смерти не является исключением: ведь она чаще репрезентируется возвышенно, чем низменно. На то существуют онтологические и конкретные историко-литературные причины. Во-первых, сама таинственность кончины побуждает к ее сакральной и бытийной репрезентации (жития святых, экзистенциальные тенденции в литературе). Во-вторых, значимость смерти и умирания подкрепляется идеологической подоплекой, будь то отношения сюзеренитета и рыцарская доблесть (гибель Роланда), или национально-освободительная и объединительная идея (гибель гоголевских казаков), или утверждение свободы личности («Страдания юного Вертера» И. В. Гете), или принесение себя в жертву классовым принципам («Мальчиш-Кибальчиш» А. Гайдара). Ангажированность смерти уже начинает процесс ее «переворачивания» (Ф. Арьес), «симулякризации» (Ж. Бодрийяр).

Возвышенное как сакральное и бытийное может быть связано с ирреальным модусом художественности. С современной точки зрения, в описании смерти Роланда и казаков присутствуют элементы фантастического (выход из битвы, посмертные фразы, встреча с ангелами и Христом). Неправдоподобные черты наблюдаются в возвышенной сказочно-мифологической героике: Данко в «Старухе Изергиль» М. Горького освещает путь людям сердцем, вырезанным из своей груди. Даже когда повествование миметическое, использование возвышенного модуса создает у реципиента ощущение того, что он стоит перед пределами возможностей человека, перед чем-то трансцендентным и сверхъестественным.

Возвышенное – родовое понятие, характеризующее общие черты семантики, поэтики и прагматики других эстетических явлений: героического, трагического, драматического, идиллического, сентиментального, романтического, элегического. Каждый из этих модусов тесно связан с танатологическими мотивами, что еще раз доказывает приоритет в искусстве и литературе возвышенного изображения смерти.

Возвышенное может выражаться не только с помощью специальных выразительных средств, но и с помощью их ограничения: намеренная простота тоже способна придавать образу торжественность и величественность. Так в Библии описывается смерть Христа, а в житиях – кончина святых. Таково «идеальное» танатологическое повествование в произведениях Л. Толстого, например в повести «Детство»: