Танец с Фредом Астером

– Неважно, всё равно хорошо пахнет. Но… Ты знаешь, что было бы, вздумай мы танцевать вот так, щека к щеке, в танцзале нью-йоркского отеля? Со мной бы свели счеты под мостом, а тебя выволокли бы за волосы в тупик, полный отбросов и трущобных кошек.

– Мы сейчас не в Нью-Йорке. Мы друзья, сокурсники и вместе танцуем мамбо в стране, где всё это не имеет никакого значения.

– Ладно. Дай мне привыкнуть. Я никогда не танцевал с белой девушкой. Тем более на людях. Мне кажется, будто я на Марсе.

– В таком случае один-один: ты черный, я зеленая.

Никто из янки вокруг бассейна и не думал смотреть на них косо. Вик расслабился, приблизился сантиметров на десять.

– This couldn’t happen again, – пропел он. – Это было потрясающе, все эти три дня представлений, правда? У меня такое чувство, что это поворотный момент, что я становлюсь наконец настоящим актером.

– У меня тоже.

Внезапно и бесцеремонно, как всегда, мысли Пейдж занял Эддисон. Ей хотелось, чтобы он был здесь, вживую, чтобы увидел ее на сцене. Он мог бы констатировать, какие она делает успехи.

– Привет!!!

– О… Привет! Долго же вы!

Наконец-то они пришли! Фрэнки, Бобби, по обыкновению что-то жующая, Уэйн с его нарочитым видом последнего ученика в классе, Рон без жаккардового свитера в шерсти, но в гавайской рубашке. Шесть счастливчиков снова вместе! Спустился и Джули, его мощное тело было затянуто в белый пиджак с атласными лацканами.

– Я выгляжу как бродяга на свадьбе племянницы, которую не видел пятнадцать лет, – веселился он. – Кто-нибудь знает, где Ли?

– У себя в номере, весь в стансах, – ответила Нэнси Келли, одна из партнерш Джули по сцене. – Спускаться или не спускаться? Вот в чём вопрос.

– «Большой нож» покорит Бродвей, – предсказал Уэйн.

– Будем надеяться! – вздохнула Джоан Мак-Кракен, исполнительница второй женской роли, скрестив пальцы.

– Вы тоже были недурны, молодежь, – сказал Джули.

– Жаль, что здесь нет моей мамы! – воскликнула Фрэнки.

– Жаль, что здесь нет моего доктора! – отозвался Рон, прижав ладонь к гавайской рубашке на уровне желудка.

Жаль, что здесь нет тебя, Эддисон, подумала Пейдж, глотнув через соломинку кокосового молока прямо из ореха, который ей подали.

– Мне даже не хочется есть, – заметила Бобби. – Я слишком возбуждена, слишком счастлива! Пожалуй, обойдусь крекерами и стаканом гренадина.

– А на десерт, – сказал Уэйн, улыбнувшись проходящему официанту, – она закажет лангуста, стейк и жареную картошку.

Тут появился Ли Страсберг. С заправленными за уши седыми волосами, в круглых очках, с вечным акцентом, он напоминал школьника из русских романов. Состарившегося школьника. Страсберг вроде бы ни на кого не смотрел, но вдруг оказывалось, что он подмечает в каждом собеседнике всё до мелочей. Он поднялся к себе в номер через четверть часа, чокнувшись со всеми, но не выпив.

– Лестера еще нет?

– Его высочество заставляет себя ждать.

Фрэнки, обменявшись в сторонке парой слов со Мной-и-моим-пуншем, вернулась озадаченная.

– Этот псих спросил, не хочу ли я потанцевать с ним и его…

– Тебя тоже? Не может быть! – прыснула Пейдж. – Ты, надеюсь, послала его подальше?

– Как? Ракеткой?

Они разбрелись вокруг мерцающей воды. Пейдж осталась с Уэйном, Бобби и Джули. Ей никак не верилось, что она сидит рядом со звездой кино, называет его этим странным уменьшительным именем, а он беседует с ними – с ней, – как будто они старые друзья[152].

– Лестер Лэнг блестящий преподаватель, – говорил он. – Ненамного старше вас всех, но что ему удалось из вас вытащить – это просто фантастика.

– Мы оценили это сегодня, – с пафосом согласился Уэйн. – Теперь «Гран-Театро», который так долго нам не доверял, приглашает нас в следующем сезоне с новой первой частью.

– Лестер гонял нас, как ослов, – добавила Фрэнки, – и розог не жалел, но оно того стоило.

– Мы еще прибавим мастерства, – сказала Бобби, уплетая креветку. – Благодаря Лестеру.

– Неужели мы будем весь вечер лестерить? – вмешалась Пейдж. – Классное шампанское. Кто хочет?

Она повернулась и оказалась нос к носу с преподавателем.

– С удовольствием, – сказал Лестер. – Попросим официантов разнести его всем.

Растерянная Пейдж вышла из положения, перехватив многострадального Вика, который по счастливой случайности оказался рядом.

– Потанцуем! – воскликнула она.

И они удалились, приплясывая: оркестр как раз заиграл Six Lessons from Madame La Zonga.

– Всё хорошо? – встревожился Вик.

– Неплохо. Мне нравятся такие зажигательные румбы с примесью фокстрота.

– С тобой и правда не всё в порядке.

– Это у тебя, Вик, странный вид.

– Значит, у нас обоих странный. Это потому, что ты… в курсе?

– В курсе? В курсе чего?

Он наклонился к самому ее уху.

– Не думай, что я так крепко прижимаю тебя, потому что чертовски обнаглел за час, но я должен открыть тебе один секрет. Только поклянись никому не говорить, что это я тебе сказал.

– Поклясться поклянусь. А потом поступлю как мне захочется.

Вик возмущенно вытаращил глаза.

– Ладно, ладно, – буркнула она через его плечо. – Давай, колись.