Танец с Фредом Астером

Себе она заказала шнапс. Спиртного она терпеть не могла и никогда не пила, но чувствовала, что иначе завизжит и станет кататься по полу.

От рюмки, опрокинутой залпом, защипало глаза, горло запылало огнем. Она простилась с Сариной и Мареком.

– Ты приходить еще? – спросил он, удержав ее за руку.

Она высвободилась, ничего не ответив. Вернулась к своему столику. Семьи с тремя детьми не было. Ее вещи спокойно лежали на стуле. По легкому кивку пожилого мужчины, сидевшего рядом в одиночестве, она поняла, что охрану препоручили ему.

Час был поздний, книги тяжелые. Хотелось домой, и она позволила себе такси.

* * *

А тем временем наверху…

Морщинистая рука старого Дракона отодвинула занавеску на окне. Чуть раньше Артемисия сделала то же самое, чтобы понаблюдать за Джослином и Дидо, когда они обнимались у ограды. На сей раз она следила за фигуркой Шик, пока та не скрылась за дверью, и опустила занавеску не сразу, поэтому видела, как медленно проехал темно- синий «додж-кастом».

10. Between a kiss and a sigh [85]

– Заклинаю вас, – взмолилась она срывающимся от рыданий голосом. – Не трогайте меня. Если вы только коснетесь моей щеки, уха… Я, наверно, вас убью.

Она выгнулась, уворачиваясь от его рук, и добавила тихо:

– …или упаду в обморок.

– Мне нравятся оба варианта. Даже очень.

Он принялся играть с локоном девушки. Та попятилась, но вовремя вспомнила, что половица за ней отчаянно скрипит. Это могло погубить всю их сцену. Она снова шагнула к нему.

– Я не отказался бы увидеть себя мертвым, – насмешливо бросил он. – Равно как и вас в обмороке. Выберите за меня, будьте добры.

Их взгляды встретились, и повисла тягостная пауза, показавшаяся черным провалом. Девушка прильнула к нему, дала себя обнять, прижалась к его рубашке.

– Я выбрала, – сказала она, потупив взгляд. – Убейте меня, Натанаэль.

Несколько долгих секунд было слышно только дыхание, их и публики.

Пейдж высвободилась, почти отскочив в сторону. Уэйн, ее партнер, пригладил рукой волосы. В тревожном ожидании они одновременно повернули головы к преподавателю.

Лестер Лэнг, сидя по-турецки на краю сцены, покусывал карандаш, которым только что исчеркал страницу блокнота. Он встал, по-кошачьи гибко, и шагнул за рампу. Полтора десятка учеников ловили каждое его движение с прилежным любопытством.

– Недуг, смертельный недуг актера, – высказался он наконец, – опережение персонажа. Пейдж?..

Он выдержал паузу, не глядя на нее. Она стояла, сцепив руки за спиной и затаив дыхание, охваченная внезапным и горьким чувством одиночества.

– Вы сделали шаг назад, а потом вновь подошли к Уэйну. Почему?

– Я… я не знаю, – растерялась Пейдж.

Она ожидала массы замечаний, но не этого. И ей не хватило духу сказать про скрипучую половицу, это было слишком глупо.

– Я как-то не заметила.

– И всё же… Все мы видели, как вы попятились от партнера и вдруг вернулись. Не заметили, говорите?

Прошлым летом Пейдж слушала по радио сериал «Час частного сыска», где детектив, разоблачая виновного, сыпал точно такими вопросами. Вы не заметили крови на окне, мисс Понедельник? Свидетель видел в ваших руках тупой предмет, мистер Вторник. Вы утверждаете, будто не знали, что миссис Четверг завещала вам всё свое состояние, мисс Суббота? Тот же ледяной тон.

– Я сделала это не думая. Я… слушалась инстинкта, – отважно пустилась она в объяснения. – Инстинкта персонажа.

Дыхание с трепетом вырывалось из ее губ.

– Мисс Гиббс, вы сказали две прямо противоположные вещи. Нельзя следовать одновременно своему инстинкту и инстинкту персонажа.

Детектив Лестер повернулся спиной. Какой резкий у него голос, подумала Пейдж.

– Актер следует своему инстинкту актера. Персонаж – своей судьбе персонажа. Когда вы отступаете, это пятится персонаж. Но приближаясь, вы становитесь актрисой, вы снова мисс Гиббс.

Она-то сейчас чувствовала себя в незавидной шкуре мисс Понедельник, когда ее подставил мистер Вторник, убийца миссис Четверг. Виновной, сконфуженной, уязвленной.

– Я… я не понимаю.

– Само собой. Иначе вы смогли бы назвать нам причину вашего нелепого па-де-де.

– Я не сознавала его нелепости.

Ее голос прозвучал над подмостками жалким пришепетыванием.

– В том-то и беда.

Он повернулся. Его глаза – колючие, жесткие, золотистые – пришпилили ее к месту.

– Вы не сознавали, но вы это сделали. Персонаж, однако, никогда не знает, что он сейчас сделает и что произойдет в следующий момент. Он не знает пьесы. Он-то ее не читал.

Пейдж пыталась выдержать его взгляд, но ее хватило ненадолго, и она уперлась глазами в геометрический узор на галстуке, который он завязал криво.

– Зато актер знает. Он знает, чем кончится пьеса, чем кончится сцена. Вот почему вы приблизились к вашему партнеру. Вы знали то, чего еще не знал ваш персонаж: знали, что ваш персонаж уступит, сдастся и прижмется к нему.

Он повернулся к остальным.