Танец с Фредом Астером

Замученная дамой в лиловом, искавшей книгу, с которой не заскучаешь, желательно про любовь, и чтобы хорошо была написана, а то не хочется чувствовать себя дурой, миссис Чандлер всё же нашла минутку приветливо улыбнуться Хэдли, которая терпеливо ждала, листая лежавший на стойке журнал.

– Прогуляйтесь в секцию Вики Баум[90], – посоветовала даме библиотекарша. – Это самая плодотворная секция, самая зажигательная, прямо-таки королевская, вот увидите.

Книги миссис Чандлер характеризовала зачастую очень неожиданно.

– Приходил недавно тот господин, весь растрепанный, что твой Альберт Эйнштейн… Он взял целую кипу, но вы не волнуйтесь, еще остались.

Она обладала еще одним замечательным качеством: читателей и книги, которые они брали, запоминала на редкость точно. Ее формуляры были чистой формальностью, без которой она запросто могла обойтись.

– Добрый вечер, Хэдли, – сказала она, освободившись. – Опять вы бежали. Вы же знаете, что я никогда не закрываюсь вовремя.

Моложавая сорокалетняя миссис Чандлер укладывала волосы в шиньон и носила очки, как библиотекарши в кино, только ее шиньон был высоким и выглядел не уныло, а весело. Очки на носу не скрывали искорок смеха в ее чудесных серых глазах.

Хэдли не сомневалась, что в прошлой жизни миссис Чандлер была голливудской звездой. И сохранила с тех пор походку Кэрол Ломбард, острые каблучки, незабываемого оттенка помаду на губах и коллекцию блузок с немыслимыми узорами. Сегодняшняя была цвета пармских фиалок, вся в розовых кометах.

– Мне очень жаль, – сказала она. – «Крошки Доррит» всё еще нет. Ее взял один юноша… У него были руки музыканта. С тех пор он не появлялся. Наверно, занят чем-то. Или кем-то. Читать надо, когда голова свободна. Дадим ему время, было бы бесчеловечно лишить человека удовольствия дочитать «Крошку Доррит». Вы ведь со мной согласны?

– Конечно, – улыбнулась Хэдли. – Поищем для Лизелот что-нибудь другое.

– Мне пришла в голову вот эта, – сказала миссис Чандлер, показав отложенный томик. – Ее героиня, Джеруша Эббот, очень дорога моему сердцу. Потому что ее автору наша маленькая библиотека обязана своим именем.

– «Длинноногий дядюшка»[91]! – воскликнула Хэдли. – Я обожала эту книгу. Как же давно я ее читала.

Библиотекарша взглянула на нее лукаво, розовые кометы на шелку, казалось, заговорили.

– Не так давно, как я! В ваши двадцать лет прошлое еще не очень далеко.

– Далеко, миссис Чандлер. Просто ужас как далеко.

Смущенная внезапной серьезностью Хэдли, библиотекарша окинула ее быстрым взглядом.

– Война нам всем накинула несколько лишних лет, – сказала она мягко и ласково.

Ничего не зная об истории Хэдли, миссис Чандлер, чуткая душа, о многом догадывалась. Она тряхнула головой, уходя от темы, которая, она поняла это, была для собеседницы острым ножом.

– Как поживает наша маленькая подопечная? Вы бы привели ее как-нибудь сюда. Я положу на ступеньки две доски, чтобы вкатить ее кресло. Я уверена, что среди всех этих книг она будет счастлива.

– Она сама это уже понимает, миссис Чандлер. Я никогда не видела, чтобы ребенок так глотал книги.

Хэдли взяла «Длинноногого дядюшку», сборник Марка Твена, иллюстрированный журнал, а библиотекарша от себя добавила еще альбом с картинками.

– Для вашего племянника. Его ведь Огденом зовут? Здесь приключения очень славного дракончика.

Хэдли поблагодарила ее, убрала книги в сумку и побежала дальше – задерживаться было некогда. Она втиснулась в поезд метро, ехавший на север, в Бронкс, где жила няня.

– Добрый вечер, мадам Люси-Джейн, – сказала она, когда та открыла дверь с толстеньким карапузом на руках, двое других держались за ее юбку.

– Привет, привет, мадам Хэдли. Входите, входите.

Она произносила мадам на французский манер, как настоящая креолка из Нового Орлеана. Не то что многозначительно-двусмысленное обращение «мисс» сухопарой миссис Тарадаш, прежней няни.

Квартира мадам Люси-Джейн выглядела уютным базаром. Семеро малышей, которых она нянчила, спали после обеда рядком в одной большой кровати, как братья Мальчика-с-пальчика, и эта замечательная женщина, не имеющая диплома педагога, да и вообще образования, учила их, сама того не зная, быть самостоятельными, дружить и делиться, а они любили ее за доброту и веселый нрав.

Не успела Хэдли переступить порог, как мадам Люси-Джейн, сияя, схватила ее за руку.

– Знаете что, мадам Хэдли? Наш малыш… Он играет на пианино.

– На пианино?