Танец с Фредом Астером

– Скорее вкалывает как проклятая. Хэдли работает двадцать четыре часа в день. И ночами тоже. Но, – лукаво добавил Джослин, – я знаю одну девушку, которая действительно спешит на свидание.

И он быстро сунул Силасу в руку записку, которую дала ему Урсула в прихожей. Тот спрятал ее в карман, не прочитав. Джослин молча подобрал листик букса, понюхал его.

– Мне всегда казалось, что букс пахнет кошачьей мочой, – заметил Силас. – А тебе?

– Мне даже нравится запах кошачьей мочи. Он напоминает мне, как я жил в деревне во время войны. Мамидо кормила целую стаю бродячих кошек. А они в благодарность писали на ее грядки.

– Вот за что я люблю кошек, – ухмыльнулся Силас.

Джослин показал на соседний дом.

– Ты не видел Дидо?

– Нет. Она, наверно, ушла рано.

– Я не знаю.

– Горячо ей пришлось вчера, а?

– Ты в курсе?

– Просперо не отходил от приемника, я был с ним. Мы с ним любим поболтать… Огорошил я тебя, смотрю. Он гордится своей дочуркой. И вчера тревожился, но гордился. И он прав. Такие Дидо изменят эту окаянную страну.

Он засвистел мотив, водя кистью в такт.

– Истер Уитти знает про… тебя и Урсулу? – тихо спросил Джослин.

– От моей матушки трудно скрыть что бы то ни было. У нее по два глаза на каждом пальце. Что ж ты хочешь, старина… Она такая же, как Просперо. Тревожится. Но гордится своим сыночком. Тревога и гордость – в этом весь американский гражданин.

– Ты тоже тревожишься и гордишься, Дриззл?

– Я нет, Джо. Всего лишь влюблен и устал.

Он снова засвистел Lulu’s Back in Town, постукивая кистью по краю банки.

– Фэтс Уоллер, – узнал Джослин.

– Не он один. Многие пели «Лулу». Черные. Белые. Каждый свою версию. Ты замечаешь разницу?

Джослин перевернул глиняный горшок и сел. Потеплело. Почки высунули зеленые язычки.

– Есть белая версия, слегка такая… оле-оле. И негритянская версия… приемлемая. Понимаешь, это песня о человеке, который узнал, что его Лулу возвращается. И вот он решил помыться-побриться, навести лоск, чтобы предстать перед ней в этот вечер во всей красе. Он делает это для нее, для Лулу, потому что она возвращается, понимаешь?

– Понимаю.

– Если поет белый, скажем, Дик Пауэлл, он зовет горничную, требует подать ему бритву, одеколон, пришить пуговицы, отнести смокинг в химчистку. И просит передать всем своим блондинкам и брюнеткам, пусть себе одеваются, потому что в город вернулась Лулу. А вот…

Он пристроил кисть между двух серых камней, отошел под клен и свернул самокрутку.

– …если ты поешь гуталиновую версию, как старый добрый Фэтс Уоллер, ты свой смокинг чистишь щеткой. Сам. И пуговицы пришиваешь сам. Сгинула субретка! Канули блондинки и брюнетки! Вместо них Harlem coquettes… Гарлемские кокетки, вот оно как. Чудеса! Слова изменились!

Он улыбнулся и похлопал по карману, где лежала записка Урсулы.

– Вот видишь, какие тонкости, Джо. Даже в песне черному запрещена прислуга. У него в мозгах сидит: «Это я раб, это я служу». В точности как ты видишь меня сейчас. А уж представить себя с блондинкой… В страшном сне не приснится.

Он перешел на шепот:

– Я влюбился в Урсулу, когда она пела «Лулу» в черной версии. Это было в «Наливай покрепче». Меня как ударило. Это была моя девушка, то, что доктор прописал. Безбашенная, настоящая. Я запал на нее… сразу.

Он хлопнул в ладоши и снова взялся за кисть. Капли лака стекли на один из серых камней, и тот заблестел. Его сосед-близнец выглядел тусклым и унылым.

– Ступай к своей Дидо, юный Джо, ступай. Только не вздумай увезти ее во Францию, она позарез нужна нам здесь.

18. So near and yet so far [125]

Она вскочила в автобус в последнюю минуту, не стала даже садиться, чтобы остаться у двери и выйти первой. Что и сделала, с Огденом под мышкой, у северного входа в Центральный парк.

Светловолосый мужчина был сначала лишь отражением в витрине магазина, где продавали скрипки. По привычке, чисто инстинктивно, она развернулась. Он стоял в три четверти оборота, в пальто с шевронами, и сердце Хэдли забилось чаще. Чтобы скорее подойти, она подняла Огдена, которого только что поставила на землю, и попыталась бежать.

Пальто свернуло на Ленокс-авеню. Хэдли шла следом, не сводя с него глаз. Мужчина особо не спешил, но у него были длинные ноги, и ей никак не удавалось сократить разделявшее их расстояние. У нее закололо в боку, заболели руки. Огден играл ее ушами, его эта гонка забавляла.

– Прекрати! – прикрикнула она на него, с трудом переводя дыхание.

Мужчина замедлил шаг у гаража. Хэдли видела, как он скрылся внутри. Боже! – мысленно взмолилась она. Только бы он не выехал на машине…

Обливаясь потом, она добралась до нужной двери. Это был не гараж, а салон Форда. Мужчина в пальто действительно был там, спиной к ней, среди новеньких капотов.

– Мисс, – приветствовал ее продавец. – Я могу вам помочь?