Танец с Фредом Астером

Почтальон присвистнул. Хэдли закрыла дверь и, распечатав письмо, лишь мельком взглянула на него, потому что Огден остался один с чашкой какао и тремя тостами; она знала, что, если его не поторопить, завтрак может затянуться до полудня.

Стена позади зашлась звоном. Хэдли сердито фыркнула – фр-р-р, – сунула письмо в карман и сняла трубку.

– Алло?

– «Фаст Пантеон Гараж». Мистера Тобака, пжлста. Это насчет приводного ремня к двигателю, который…

– Извините, – перебила Хэдли. – Мы делим эту линию с мистером Тобаком, но он живет в Бронксе, и мы с ним незнакомы. Вы можете звонить ему по этому номеру в нечетные часы.

Выругавшись и скупо поблагодарив, «Фаст Пантеон Гараж» повесил трубку. Хэдли тоже. Но она не успела отойти и на два шага, как телефон зазвонил снова.

– Фр-р-р! – снова фыркнула она, показав стене зубы. – Алло?..

– Добрый день, я хотел бы поговорить с Фелисити, – сказал приятный мужской голос.

– Одну секунду.

Оставив трубку висеть на витом проводе, она побежала к лестнице.

– Шик! К телефону!

Над перилами показалась голова в бигуди.

– Спроси кто, – отозвалась Шик. – Я занята.

– Спроси сама. Я опаздываю.

Шик вздохнула и спустилась по ступенькам. Под мышкой она держала толстую книгу.

– Читаешь? Ты? – опешила Хэдли. – «Мистера Пиквика»? Ты встречаешься со студентом Гарварда?

Шик уже схватила трубку.

– У него красивый голос, – сказала Хэдли и, смеясь, убежала.

– Алло… Да?.. О.

Она выронила книгу, и радуясь, и страшась дурного предзнаменования. Уайти… Как скоро он позвонил… Слишком скоро. Чтобы сказать, что больше не хочет с ней видеться? Уезжает из Нью-Йорка на Западное побережье? Или вообще покидает Америку?

– Я прошу вас простить меня за давешнее дурное настроение.

Она подняла книгу, зацепилась бигуди за провод, дернулась, раскрутила прядь волос, чуть не ойкнула…

– О! – воскликнула она вместо этого (всё приличнее). – Конечно, Уайти.

– Что там у вас происходит? – спросил он о пронзительном визге, которым Огден наверху оглашал весь дом.

– О. Ничего. Наш домашний ангелочек. Это замечательно, что вы… позвонили.

Шик выдержала паузу. Пригласит ли он ее на свидание? Наверняка пригласит. Ох, хоть бы несносный мальчишка перестал орать!

– Мы сможем еще увидеться? Если вы на меня не обиделись.

– Нет… Нет, конечно, нет! – выговорила она непослушными губами. – Вы рассердились. Я всё поняла.

Она ждала, сглатывая ком в горле.

– Вы прелестная девушка, Шик. Мне очень хотелось вам это сказать. Спасибо.

И это было всё. Он повесил трубку. Шик тоже – с пылающим лицом, часто дыша, как будто десять часов играла на трубе. Она беззвучно хлопнула в ладоши и убежала к себе, как испарилась.

Наверху Хэдли гонялась за Огденом, который бегал по всем коридорам с № 5. Но Шик ничего не слышала и почти не видела. Он позвонил. Уайти хочет еще увидеться… Она заперлась на ключ в своей комнате и долго лежала на кровати, глядя в потолок и напевая I like Gershwin tune, how about you…[138]

Огден тем временем забрался на самый верхний этаж. Он хорошо знал эту лестничную площадку. А вот его мама сюда не поднималась; по крайней мере, не так часто, как он. Малыш похлопал № 5 по хвосту и постучал в знакомую дверь.

– Покер! – взвизгнул он. – Поке-е-ер!

– Огден, вернись! – испуганно зашептала Хэдли. Она размахивала свитером, который уже пять минут не могла на него надеть. – Сюда нельзя.

Она потянула его за руку… но он упирался.

– Огден, – зашипела она сердито, – если мы разбудим тетю, которая здесь живет, она рассер…

– Уже разбудили, – сухо произнес голос в проеме открывшейся двери. – Что здесь за шум?

– Извините нас, Артемисия, – пробормотала Хэдли. – Мы…

– Покер, – нежным голоском повторил Огден.

Старуха и ребенок обменялись взглядом и, судя по всему, отлично друг друга поняли, чего совершенно не поняла Хэдли (но понял и № 5).

– Вернись! – простонала она, когда, к ее несказанному ужасу, малыш бесцеремонно юркнул в комнаты, куда она зайти никогда не осмеливалась. – О боже милостивый, Огден…

Дракон запахнул свой изумрудный пеньюар, шутливо нахмурился.

– Ну, чего же вы ждете? Я не плююсь огнем. Берите с него пример.

В щель между плохо задернутыми шторами пробивался утренний луч, освещая угол темной комнаты. Постель была смята. На софе, бархатная обивка которой явно была любимым кушаньем моли, Бетти Грейбл охраняла стопку старых пластинок в гнезде из подушек, а на круглом столике Мэй Уэст занимался маникюром.

– Надень свитер, – строго приказала Хэдли. – Ну-ка быстро!

Но разыгравшемуся Огдену было не до свитера. Он раскинул руки и принялся летать чайкой, вызвав бурную радость песика и любопытство кошек.

– Ваш ребенок умный… для ребенка. Вообще-то я не люблю детей. Этот хотя бы умеет молчать. Это ваш сын?

От заданного в лоб такого неожиданного вопроса Хэдли задохнулась и с минуту молчала, комкая в руках свитер. Потом отчаянно затрясла головой.

– Мой… племянник. Сын моей сестры Лоретты, – выговорила она с силой убеждения человека на краю гибели.