Читаем Театр полностью

She caught brief glimpses of them as they passed the archway, young men and young women, young men and women not so young, men with bald heads and men with fat bellies, old harridans clinging desperately to their painted semblance of youth.Джулия видела их мельком, когда они проходили мимо арок: молодые мужчины и молодые женщины; молодые мужчины и немолодые женщины; - мужчины с лысиной, с брюшком; старые греховодницы, отчаянно цепляющиеся за раскрашенную личину юности, надетую ими на себя.
Some were in love, and some were jealous, and some were indifferent.Одни были влюблены, другие равнодушны, третьи - сгорали от ревности.
Her steak arrived.Подали бифштекс.
It was cooked exactly as she liked it, and the onions were crisp and brown.Он был приготовлен точно по ее вкусу, с подрумяненным хрустящим луком.
She ate the fried potatoes delicately, with her fingers, savouring each one as though it were the passing moment that she would bid delay.Джулия ела жареный картофель, деликатно держа его пальцами, смакуя каждый ломтик, с таким видом, словно хотела воскликнуть: "Остановись, мгновение, ты прекрасно!"
'What is love beside steak and onions?' she asked."Что такое любовь по сравнению с бифштексом?" - спросила себя Джулия.
It was enchanting to be alone and allow her mind to wander.Как восхитительно было сидеть одной и бесцельно переходить мыслями с предмета на предмет.
She thought once more of Tom and spiritually shrugged a humorous shoulder.Джулия вновь подумала о Томе и пожала в душе плечами.
'It was an amusing experience.'"Это было забавное приключение и кое-что мне дало".
It would certainly be useful to her one of these days.Несомненно, в будущем она извлечет из него пользу.
The sight of the dancers seen through the archway was so much like a scene in a play that she was reminded of a notion that she had first had in St Malo.Фигуры танцоров, двигающихся мимо полукруглых проходов, напоминали ей сцену из пьесы, и Джулия вновь подумала о том, что впервые пришло ей в голову, когда она гостила на Сен-Мало.
The agony that she had suffered when Tom deserted her recalled to her memory Racine's Ph?dre which she had studied as a girl with old Jane Taitbout.Та мука, которая терзала ее, когда Том ее бросил, привела ей на память "Федру" Расина [согласно греческой мифологии, Федра, дочь критского царя Миноса, супруга Тезея, оклеветала перед Тезеем своего пасынка Ипполита, который отверг ее любовь, и после его насильственной смерти повесилась], которую она разучивала в ранней юности с Жанной Тэбу.
She read the play again.Джулия перечитала трагедию.
The torments that afflicted Theseus' queen were the torments that afflicted her, and she could not but think that there was a striking similarity in their situations.Страдания, поразившие супругу Тезея, были те же, что поразили и ее. Джулия не могла не видеть удивительного сходства между своей и ее судьбой.
That was a part she could act; she knew what it felt like to be turned down by a young man one had a fancy for.Эта роль была создана для нее; уж кому, как не ей, знать, что такое быть отвергнутой юношей намного моложе тебя, когда ты его любишь.
Перейти на страницу:

Похожие книги

Агония и возрождение романтизма
Агония и возрождение романтизма

Романтизм в русской литературе, вопреки тезисам школьной программы, – явление, которое вовсе не исчерпывается художественными опытами начала XIX века. Михаил Вайскопф – израильский славист и автор исследования «Влюбленный демиург», послужившего итоговым стимулом для этой книги, – видит в романтике непреходящую основу русской культуры, ее гибельный и вместе с тем живительный метафизический опыт. Его новая книга охватывает столетний период с конца романтического золотого века в 1840-х до 1940-х годов, когда катастрофы XX века оборвали жизни и литературные судьбы последних русских романтиков в широком диапазоне от Булгакова до Мандельштама. Первая часть работы сфокусирована на анализе литературной ситуации первой половины XIX столетия, вторая посвящена творчеству Афанасия Фета, третья изучает различные модификации романтизма в предсоветские и советские годы, а четвертая предлагает по-новому посмотреть на довоенное творчество Владимира Набокова. Приложением к книге служит «Пропащая грамота» – семь небольших рассказов и стилизаций, написанных автором.

Михаил Яковлевич Вайскопф

Языкознание, иностранные языки