Тельце

Держа в кармане аксиомы на бумаге я приходил на работу. Это подарило мне равновесие, это подарило мне спокойствие. Мелкие проблемы перестали существовать, большие заставляли улыбаться. В душе я наводил на них палец и смеялся. Униженные и оскорбленные палки в моих колесах со слезами разбегались. Коллеги поражались моему спокойствию. Клялись, что, если упадет бомба и взорвет все вокруг, я лишь стряхну пыль и вернусь к работе. В чем-то они были правы, не стану же я их трупы убирать?

Неделю спустя я выглядел здоровым. Опухоль спала, кашель прошел. Курил, себе не отказывая. Одно только горло смущало. Голос не восстановился, списал это на слишком поздний прием лекарств. Глотая пищу, я чувствую, как она задевает пищевод, оседает на в нем. Это не приносило мне никакого дискомфорта. Так, смущало, не более. Я даже игрался с этим: ел, проглатывал и, как сказать, вслушивался в себя? Чувствовал себя? Как еда задевает стенки. Вечерами я иногда просил жену посмотреть, что происходит с моим горлом. Она закатывала мне скандалы, требовала обратиться к врачу, но я дурак что ли? Буду платить деньги за прием, чтобы утолить свое любопытство? Сам справлялся, ничего примечательного не замечал. Однажды только как-то встал в позу, свет удачно упал, звезды сошлись, не знаю, и сделал фотографию черно-белую. В горле были еле-еле заметные порезы.

В общем и целом, жизнь вернулась к стандартному ритму. Только стала здоровее. Желчь, скопившаяся с давних времен, исчезла. Она была причиной всех моих недугов. Признаваться в этом себе не хотелось от слова вообще. Жизнь же показала, что имеет не только разные цвета (меня это ввело в шок), но еще и таит в себе запахи, чувства, различные детали, требующие отдельного взгляда. Я выходил на улицу и слушал птиц сквозь гул машин, смотрел на эмоции в уставших лицах, притрагивался к снегу, чтобы отнять его редкое тепло. Я преобразился, и мир вместе со мной. Саша не брал телефон, а мне так хотелось сказать ему «спасибо». И пусть моя благодарность выразилась бы в неловком молчании – как подумали бы другие – нет ведь ничего прекраснее молчания. Автобусы ездили быстрее, людей в метро стало меньше, жена целовала так, будто бы в последний раз вместе.

Как радовало меня невидимое, так же сильно царапало взгляд знакомое до. Прямоугольные старухи завлекали взгляд, крик детей стал ярче, женщины вдруг похорошели, все до одной. Нельзя было представить время лучше для того, чтобы жить. Посреди улицы ругались пьяницы, я смотрел и слушал. Заметят меня – уйду, не заметят – вслушаюсь. Столько гениального впустую вылетает из них. Если это не истина, то опасное приближение. Полицейские будто бы стали милее и приветливее, страх перед ними пропал. А что их бояться? Бояться их почему? За последствия, за то, что они могут со мной сделать: избить, ограбить, подбросить, пытать? Ничего это более не страшно, ничего это более не имеет значения. Если нечего ждать, то и нечего бояться, – думал я, потому каждому из них я махнул рукой и говорил «прощай». Никогда раньше у меня не было такого душевного подъема.

В суматохе метро исчезаешь, как и миллионы других местных жителей. На переходе между синей и зеленой ветками я попал в поток людей. Бегут себе мышата, думают, что знают куда бежать. Об меня они спотыкались, я выбивался из общего ритма. Раньше я мог хоть секунду гордиться этим, а теперь – чем же тут гордиться? Что я не такой, другой, только потому, что меня на другой стороне прямой не ждут, что я никуда не опаздываю? Бред, мальчишеский бред. Многие вокруг одинаково одеты, цвета одного диапазона. Никакой роли это замечание не играло, само собой. Просто я не так часто обращал внимание на других. Мне хотелось, чтобы все исчезли, все вокруг взяли и повесились, пропали и исчезли, только близкие остались. Пусть живут, – решил я, – не мне решать, не мне они принадлежат. Музыка звучала, женщина пела о неразделенной любви. Сбоку от нее на коленях стояла еще одна. Беременная, с пузом больше тела. Всегда казалось, что это обман, что под растянутой майкой ей подобные держат подушку или огромный воздушный шарик. Вот было бы смешно – а может и нет – с разбега вмазать ей ногой по животу, чтобы шарик лопнул, она закричала и все вокруг засмеялись. Кто из нас тогда был бы клоуном?