Темная башня

Скудамур вышел в прямоугольный зал; тот же прислужник, сидевший на полу вместе с остальными Трутнями, вскочил и поспешил к Владыке. В ответ на расспросы он объяснил, насколько удалось понять, что Камиллу поместили в Скудамурову спальню. Прислужник понизил голос чуть ли не до шепота; он просто-таки из кожи вон лез, чтобы втереться в доверие к господину. Держался он чуть менее почтительно, этак вкрадчиво. Скудамур снова надменно его одернул. Он приказал проводить себя к Камилле – и таким образом обнаружил собственную свою комнату, – а затем потребовал подыскать для девушки другое помещение. Молодые люди не могли ни переговорить друг с другом наедине, ни даже обменяться неосторожными взглядами, но, по крайней мере, теперь они знали, где кто находится. Изумляясь количеству спален, Скудамур поневоле задумался, каких таких гостей обычно принимает Жалоносец. Он снова распорядился, чтобы о Камилле хорошо заботились и не докучали ей, и прошелся по всем комнатам. За ним неотступно следовал прислужник – а также взгляды всех Трутней. Это было неприятно; Скудамур опасался, что Трутни заподозрят неладное. Но пришлось рискнуть, ведь первейшее условие любого плана – это знание местности. Скудамуру хотелось отыскать выход из своих покоев – ведь в любой момент ему может потребоваться в спешке покинуть Темную башню. В этом он не преуспел: комнаты до бесконечности переходили одна в другую, и задолго до того, как Скудамур осмотрел их все, он решил прервать поиски – по крайней мере, на сей раз. Тем временем он обнаружил библиотеку – размером с прихожую и от пола до потолка заставленную книгами. Скудамур не рассчитывал, что сумеет их прочесть – во всяком случае, на этой стадии, – но порадовался библиотеке как хорошему предлогу отделаться от Трутня, ведь ему так хотелось отдохнуть.

7

«Эх, был бы здесь Рэнсом», – сказал себе Скудамур. Рэнсом – филолог. В языках и алфавитах Скудамур не особо разбирается и, скользнув взглядом по символам на книжных корешках, решил было, что прочесть их никогда не сможет. Да он на это и не рассчитывал; и тотчас же сел и принялся обдумывать ситуацию. На тот момент в голове его крутились две идеи. Первая – как бы починить хроноскоп и вернуться тем же путем, каким он сюда попал. Но это было куда как непросто. Скудамур знал, что на нашей стороне Орфью еще не скоро сможет собрать новый хроноскоп; а молодой ученый справедливо полагал, что для перехода необходимы два прибора, по одному в каждом времени. Кроме того, он слабо себе представлял, как увести с собой Камиллу. Вторая идея граничила с отчаянием – смутная надежда, что если возвращение невозможно, то, может быть, получится бежать – бежать вместе с Камиллой из Темной башни во владения Белых Всадников. Скудамур был практически уверен, что эти варвары куда более человечны, нежели народ Жалоносцев, и среди них удалось бы прожить жизнь, не вовсе лишенную приятности. Но тут Скудамур вспомнил про воззвание и подумал, что уж для него-то союз со Всадниками исключен – памятуя о том, что торчит у него во лбу. При мысли о своем уродстве он вновь содрогнулся от ужаса, вскочил и в отчаянии принялся мерить шагами безмолвную комнату.

Тут его ждал сюрприз. Скудамур обошел комнату раз шесть или семь и, едва отдавая себе в этом отчет, замешкался в одном ее конце, снял с полки первый попавшийся том и, к своему удивлению, осознал, что без труда прочел строчку-другую. Разумеется, этого и следовало ожидать. Нынешнему телу Скудамура не раз случалось вот так же расхаживать по библиотеке взад-вперед, вот так же останавливаться и брать с полки книгу; разум Скудамура мог читать эти книги глазами Жалоносца, в силу тех же причин, по каким он понимал язык Иновременья. Когда Скудамур вошел в библиотеку, лишь собственные сомнения и собственные сознательные усилия помешали ему понять надписи на корешках.

А прочел он вот что: «Надо иметь в виду, что в тот период даже просвещенные не имели ни малейшего представления об истинной природе времени. Для них история мира была строго линейной; таковой она и остается в глазах простецов по сей день. Вполне естественно, что…»