Темная башня

На встрече «Инклингов» обсуждалась и такая подробность, как «единорожий рог», или «жало» Жалоносца: друзья Льюиса заподозрили неприятные сексуальные коннотации. Не думаю, что Льюис подразумевал нечто подобное, будь то сознательно или неосознанно. Но он воспринял возражение со всей серьезностью и, полагаю, именно поэтому в главе 5, когда Скудамур обнаруживает у себя «жало», счел нужным отметить: «Безусловно, Скудамур знаком с психоанализом. Он отлично сознает, что в аномальных условиях желание куда более естественное может замаскироваться, облекшись в столь гротескную форму. Но Скудамур практически уверен, что это не его случай».

Можно сколько угодно гадать, как именно Льюис собирался продолжить «Темную башню». Льюис был не силен в математике; вероятно, у него никак не получалось измыслить убедительный способ вызволить Скудамура из бедственного положения, в котором мы его обнаруживаем в конце фрагмента. Боюсь, мы никогда не узнаем, какой финал или финалы Льюис задумывал (если вообще задумывал) для своей истории, прежде чем оставил ее и принялся за другие свои произведения: «Страдание» (1940), «Письма Баламута» (1942) и «Предисловие к „Потерянному Раю“» (1942) – эта книга, вероятно, подала ему идею для «Переландры», над которой Льюис работал еще в 1941 году. Возможно и даже вероятно, что, помимо них, Льюис начинал и другие произведения, рукописей которых не сохранилось. Однако, хотя это вполне в духе Льюиса – вечно сметать рукописи в корзину для бумаг, – но вот забывать он ничего не забывал.

Мы уже видели, как Иновременье проникло в другие книги. В «Темной башне» есть и другие элементы, которые обнаруживаются, хотя и в значительно видоизмененном виде, в «Мерзейшей мощи». Один из узнаваемых персонажей, перенесенный в более подходящую атмосферу «Мерзейшей мощи», – это шотландец Макфи. И здесь мы коснемся одного из слабых мест «Темной башни»: это неистребимый скептицизм Макфи в том, что касается хроноскопа, несмотря на ежедневный опыт работы с ним в течение месяца. По меткому замечанию Оуэна Барфилда, «Это как если бы Льюис говорил себе: „Я решил, что в числе персонажей должен быть забавный практичный шотландец, и, что бы уж с ним ни происходило, он так и останется забавным практичным шотландцем – к вящему его удовольствию!“»

Джейн Стэддок, героиня «Мерзейшей мощи», возможно, вобрала в себя черты обеих Камилл. До того, как Льюис изменил фамилию Камиллы на Бембридж, – фамилия эта впервые появляется на странице 44, – она звалась Камиллой Аммерет. Это наводит на мысль, что взаимоотношения между Скудамуром и обеими Камиллами, возможно, основаны на одной из сюжетных линий в «Королеве Фей» Спенсера (книга III), где рассказывается, как благородная и добродетельная Аморетта сразу после свадьбы с сэром Скудамуром была похищена колдуном Бузираном и заключена в темницу, откуда ее вызволила Бритомарта. Возможно, Льюис сперва задумывал роман между Скудамуром и «хорошей» земной Камиллой, затем обнаружил, что ему нужен повод перенести Скудамура в Иновременье, и тут ему пришла в голову идея отправить его туда спасать девушку, которую он на самом деле любит. Что до образовавшейся «лишней» Камиллы, Льюис, по-видимому, решил сделать ее настолько «современной», что она бы не подошла Скудамуру в любом случае. Характер иновременной Камиллы практически не разработан, но образ земной Камиллы многое говорит нам о взглядах Льюиса на «эмансипированных» женщин и является едва ли не самым блестящим психологическим портретом во всей книге: «Настоящая Камилла Бембридж <…> так свободно рассуждала о предметах, о которых не смогла бы упомянуть ее бабушка, что Рэнсом как-то полюбопытствовал, а свободна ли она говорить хоть о чем-то еще» (стр. 76). Думаю, уж каким бы способом Скудамур ни вернулся на Землю, Льюис, скорее всего, сумел бы поменять двух девушек местами, так что домой со Скудамуром отправилась бы «хорошая» Камилла, а «современная» осталась бы в Иновременье. В одной из книг, попавшей в руки Скудамуру в Иновременье, рассказывается, как иновременных и земных детей меняли местами; рискну предположить, что Льюис, возможно, раздумывал, а не обнаружит ли Скудамур, что двух Камилл «обменяли» еще детьми. А может статься, и многих других людей тоже?

Уолтер Хупер

Слепорожденный [182]

– Господи, помилуй! – воскликнула Мэри. – Уже одиннадцать! Ты уж и носом клюешь, Робин.

Она встала, засуетилась; послышались знакомые перестуки и шорохи, – она укладывала все свои катушки и картонные коробочки в рабочую корзинку.

– Ложись скорее, лентяй этакий! – пожурила она. – Завтра у тебя первая прогулка: ты должен быть бодрячком!

– Да, кстати, – начал было Робин и тут же умолк. Сердце его колотилось громко-громко; он боялся, что и голос его прозвучит как чужой, и потому продолжил не сразу: – Наверное, – промолвил он, – там… там, снаружи будет свет… когда я выйду на прогулку, да?