Темная магия оставляет шрамы (СИ)

Сначала она внезапно хочет покрасить ящики комода в холле в более светлый цвет, затем меняет скульптуры у лестницы, потом решает изменить планировку библиотеки, а дальше дело даже доходит до ее твердого намерения снести стену между комнатами в гостевом крыле, чтобы сделать из нее дополнительную залу и обставить ее живыми цветами, облагородив под оранжерею.

Про задний двор и говорить страшно. Когда Северус понимает, что она берется за ремонт со всей страстностью, он даже боится напоминать ей про обширную территорию участка. Однако она сама вспоминает. Так что у них теперь три новых саженца молодых деревьев, помимо большого тополя в углу участка.

Ах, да, еще обновленная беседка, которую они перестраивали, к слову, всего несколько лет назад, новые каменные дорожки и несколько кустовых роз. Самое забавное, что до беременности Гермиона роз не любит.

Особенно, кустовых.

Северус делает все, что она просит, умоляет только самой не напрягаться. Положение у нее такое: слезливое, импульсивное и противоречивое. Однажды они даже ссорятся на этой почве, а причина оказывается ужас какая глупая.

Северус тогда просыпается среди ночи, потому что не чувствует тепла супруги рядом. Он нащупывает только эту громадную подушку, которую Гермиона обнимает теперь чаще, чем его самого, когда спит.

До ее покупки было проще. Да, порой Северус не спит полночи, потому что Гермиона заваливается всем телом, закинув на него ногу, только бы животу было полегче, но он совсем не против. С покупкой этого «помощника» жена спит лучше и он тоже, но порой складывается ощущение, что спят они втроем.

Подушка размером с великана-дошкольника.

Северус принимает сидячее положение и трет глаза, оглядываясь по сторонам. В спальне Гермионы нет. Отбросив одеяло, Северус надевает тапки и, запахнув на себе халат, выходит из спальни, взмахивая палочкой.

Канделябры послушно зажигаются.

Мужчина проходит по всем комнатам в их крыле, но не находит супругу, наведывается в гостевые комнаты и, убедившись, что и там пусто, спускается вниз. Обыскав первый этаж, он находит Гермиону в маленькой комнате для фортепиано.

Едва открыв дверь, он морщится от резкого запаха и понимает, что она увлечена процессом и совсем его не видит. Гермиона держит во рту ложку с арахисовой пастой, пока сама красит стульчик для фортепиано.

Запах краски очень резкий.

— Любовь моя, — выдыхает он, опустив палочку, — что ты здесь делаешь?

Гермиона оборачивается, но не вздрагивает, словно только и ждет, что Северус войдет. Вместо этого она вынимает ложку изо рта и хмурит брови, указывая на свою работу.

— Цвет не выходит, — жалуется она. — Я хочу, чтобы стул был цвета пасты, он подходит к полкам!

Северус бросает взгляд на стеллаж.

— Полки темно-ореховые, Гермиона, — замечает он.

— Я их тоже покрашу в цвет арахисовой пасты, он светлее, будет визуальное расширение пространства, — без запинки произносит она. — Но у меня не получается смешать цвета, как следует! Получается холодный оттенок, мне нужен теплее!

С каждой последующей фразой голос ее становится все выше и звонче, а это означает только одно: слез не миновать. Северус вздыхает и подходит к Гермионе, присаживаясь к ней на корточки.

— Давай пойдем спать, здесь сильно пахнет краской. С утра вместе продолжим, — предлагает Северус.

Гермиона вздергивает подбородок и хмурит брови.

— Но я хочу сейчас, — настаивает она. — Этот цвет… Он… — захлебывается она словами. — Это важно, ты что, не понимаешь?!

Не понимаю, конечно, что за вопросы такие. Мужчина старается говорить спокойно.

— Гермиона, три часа ночи…

Девушка фыркает.

— Тебе плевать, это понятно, — сурово произносит она. — На цвета плевать, на перестановку, — она молчит пару секунд, — на меня тоже, как я понимаю, — дрожит ее голос.

О, Мерлин.

Северус тяжело вздыхает и садится рядом с ней, скрестив перед собой ноги. Спорить с ней бессмысленно, особенно после полуночи. У нее открывается какая-то дверь в сознании после двенадцати, так что доказывать что-то не получится.

Они уже ездили среди ночи ходить по холодному песку на побережье, хотя оно в пятидесяти милях от поместья, потому что, Северус, я хочу зарыть пальцы ног в холодный песок, так нужно.

И выбирали новую черепицу для крыши дома — Мерлин, черепицу! — потому что, Северус, крыша над головой — это не шутки и не метафора, это факт!

— Любовь моя, цвет арахисовой пасты очень важен, — начинает он, — думаю, тебе не удается получить нужный оттенок, потому что не хватает дневного света.

Он делает паузу, наблюдает за тем, как она активно начинает думать, нахмурив брови, пусть и не смотрит все еще на него. Слезы-то бегут по щекам, остановить их у нее пока не получается.

— Дневного? — вздернув подбородок, продолжает смотреть она в темное окно и старается незаметно шмыгнуть носом.

— Конечно, — мягко кивает он. — Я подберу нужный оттенок вместе с тобой с самого утра, а если не получится достичь желаемого, отправлюсь в лавку в Косом и принесу тебе столько пробников, сколько пожелаешь, — заверяет он.