Темные завесы

«Его запах», – хотелось сказать Кэтрин. Мужской запах. Эта душная смесь уксуса, розовой воды и жареного мяса. Это и довело ее до грани. Должно быть, он никогда не мылся, просто обволакивал себя маскирующими ароматами. Смешай их с довольно активным потоотделением, и на тебя сразу пахнёт душком протухшей еды – или распутного секса, в зависимости от твоих собственных предпочтений.

Это был запах ее отчима.

– Знаете, мы уже пытались проанализировать это раньше, – сказала Кэтрин, стараясь казаться по-настоящему усталой и разочарованной. – Я и вправду пыталась. Долго и упорно думала об этом. Но в конце концов решила, что он просто задел какую-то не ту мою струну. Не в том месте, не в то время. На самом-то деле это не имело никакого отношения к женщинам для утех. Я просто использовала их, чтобы затеять свару, и мне стыдно за это. Вы правы. Мне не раз приходилось иметь дело с подобными мужиками. Наверное, я была уже просто сыта по горло. И он был единственным, кто оказался тогда на линии огня. Я не выдержала. Спустила курок. Конец пьесы.

Фрэнкл наблюдала за ней немигающим взглядом, явно ожидая того едва заметного «значка», который выдал бы увертки Кэтрин и предоставил бы ее Торквемаде все доказательства, необходимые для продолжения допроса. Но Кэтрин сохраняла покаянную позу и всю оставшуюся часть сеанса путалась в поверхностных догадках и бессмысленных выводах.

Старательно избегая любых упоминаний про Джека.

* * *

Секс той ночью напомнил ей о парне, который недолго был у нее в колледже. Он мог вернуться домой после проведенного с друзьями вечера, заметно поддатый и сильно возбужденный, и, хотя она уже спала, пытался разбудить ее. Что было нетрудно сделать. Это было во время ее «распутной» фазы, когда Кэтрин наслаждалась сексом так часто, как только могла. Он пролезал в постель и прижимался своим возбужденным членом к ее пояснице, а затем просовывал руку под ее ночную рубашку, чтобы погладить сосок. Все очень нежно и дразняще. Он ничего не говорил, не пытался перевернуть ее – просто прижимался к ней все крепче и крепче, целуя ей шею, все быстрей и тяжелей дыша ей в ухо и поглаживая лобок. Пропустив момент полного пробуждения, Кэтрин плавно проскальзывала из забытья в гипнотическое вожделение без какого-либо промежуточного осознания этого и моментально настолько увлажнялась, что почти не чувствовала, как он входил в нее. Все работу делал он, а она просто лежала, постепенно погружаясь в теплую ванну оргазма.

Сейчас Кэтрин чувствовала то же самое. Не совсем проснувшаяся, но сознающая, что ее медленно подталкивают к судорожному содроганию всего тела, которое погрузит ее в водоворот экстатического забвения. Она ощутила, как ее вдавливают в матрас. Выгнула спину и приподняла бедра – но не для того, чтобы сопротивляться, а чтобы обеспечить лучший доступ. До ее ушей доносились все учащающиеся вздохи. Ей казалось, что сразу дюжина пар рук ласкает ее.

И вдруг ее ошеломил запах. Едкий душок серы и уксуса. Глаза ее распахнулись как раз вовремя, чтобы увидеть – или ей лишь показалось, что она это увидела – исчезающую тень, которая поднималась вверх, постанывая от удовольствия. Физическая форма у той была аморфной и недолговечной, и исчезла она прежде, чем Кэтрин успела как следует рассмотреть ее, оставив после себя лишь этот стойкий едкий запах. Кэтрин резко вскинулась, теперь уже полностью на стрёме и так и купаясь в собственном поту. Ее собственное лицо – пылающее, с широко раскрытыми глазами – смотрело на нее из зеркала на туалетном столике Ребеки в другом конце комнаты. У нее был пресловутый «влажный сон»? Неужели она мастурбировала во сне? Может, та ночь с Джеком и вправду пробудила старые гормоны, завладев ее подсознанием?

Кэтрин сбросила одеяло и, спотыкаясь, побрела в ванную. Ноги казались ватными, между ног воспаленно пекло. Наполнив раковину холодной водой, она погрузила в нее голову по самую шею, пока не почувствовала, как мучительная краснота сходит со щек. Больше не в силах сдерживать дыхание, выпрямилась и уставилась на свое мокрое лицо, словно пытаясь отыскать в нем какие-то знакомые черты. Принимала ли она перед сном какие-нибудь из этих чертовых таблеток? Этого она не могла вспомнить.

Что Кэтрин действительно помнила, так это запах – этот горьковатый телесный запах.

Глава 15