Темные завесы

Слоун выбрала второй вариант, смирившись с ужасной сделкой, которую заключила. Ее отношения с дочерью, теперь уже Кэтрин, так и не восстановились, но она утешала себя, разглагольствуя на всех углах, что успехи ее дочери в школе, а затем и в карьере можно объяснить ее суровым изгнанием и последующими изоляцией и одиночеством, которые, несомненно, закалили ее.

До инцидента в Японии, естественно.

А Рекс Бодри все-таки не избежал отсроченного правосудия, которого ему было отсыпано полной ложкой. После ночи пьянства и игры в покер во время поездки в Кентукки, где он спаривал свою дорогую кобылу с недавним победителем дерби, с ним случился обширный геморрагический инсульт, который оставил его парализованным и беспомощным. Что вполне устраивало Слоун. Поскольку немалое состояние Рекса оставалось нетронутым, Слоун смогла привезти его домой и оплатить круглосуточный уход, что позволило ей беспрепятственно пользоваться его деньгами. Рекс так и не оправился от паралича, вызванного инсультом, хотя, по словам сиделок, иногда ему все-таки удавалось промямлить пару-тройку слов – что, как заверили Слоун врачи, указывало на то, что он полностью сознавал, что с ним произошло. Можно было не сомневаться, что Рекс Бодри всерьез терзался своим состоянием и неспособностью что-либо с этим поделать. Слоун оценила иронию этой мести судьбы. Что же до Кэтрин, то ее удовлетворение было отравлено чувством вины. «Сукин сын получил по заслугам» накрепко переплелось с «это все из-за меня» – словно борцы в безрезультатном поединке.

Поднимаясь по величественной парадной лестнице, Кэтрин избегала смотреть в сторону комнаты, где выросла, и соблазняться своими воспоминаниями – хорошими, плохими и злыми. Она поспешила по коридору в помещение, которое некогда было крылом для прислуги, а теперь вмещало растительную оболочку Рекса Бодри. В комнате пахло так же, как в любой больнице: немного антисептиком, немного лекарствами, более чем немного фекалиями. Сиделка, сидевшая у окна и читавшая книгу, настороженно подняла голову.

– Я – дочь Слоун, – заявила Кэтрин. – Просто решила заглянуть на секундочку.

И, не спрашивая разрешения, направилась прямо к кровати. Она не видела Рекса с тех самых пор, как навещала его в больнице сразу после инсульта. Это было почти три года назад. Тогда он был без сознания, практически при смерти, и ее мать все равно не хотела, чтобы она приходила туда. Поэтому на следующее же утро Кэтрин уехала и с тех пор редко упоминала о нем в разговорах. Ее желание не думать о нем увенчалось меньшим успехом. Рекс оставался ее бременем, напоминанием о ее собственных эгоистичных мотивах и планах.

Отчим уставился на нее снизу вверх с вялым, неподвижным выражением лица, но по слабому прищуру его водянистых глаз Кэтрин поняла, что он узнал ее. Сиделка бдительно наблюдала с другого конца комнаты, как они вдвоем обменивались молчаливыми упреками. Винил ли он Кэтрин в своем состоянии? Пробуждал ли до сих пор ее вид извращенную похоть где-то глубоко в его бессильном теле – того рода жажду, которую она некогда использовала, чтобы столь легко и эффективно им манипулировать? Ненавидел ли он ее за это?» Сама себя она за это ненавидела, это уж точно. Кэтрин все еще злилась на него, но еще больше – на саму себя, на свое расчетливое объяснение того, что ее лолитовский порыв был преднамеренной стратегией с целью взять под контроль ситуацию, которую она слишком хорошо понимала. «И тем фактом, что тебе это нравилось!» Да, он был хищником, а Кэтрин – добычей, но ее усилиями они поменялись ролями.

И только посмотрите, чем это закончилось для них обоих…

Отвисшая челюсть Рекса задергалась взад-вперед, как будто он пытался что-то сказать. Сиделка занервничала.

– По-моему, вы волнуете его, – сказала она.

– Как вы это поняли? – сардонически спросила Кэтрин, хотя и не шутила. Ей было искренне любопытно узнать, способен ли этот несчастный полутруп общаться. Она хотела знать, о чем он думает.

– Надо же, какой нежданный сюрприз! – Голос Слоун звучал едва ли не обнадеженно, когда она возникла в дверях. – Могла бы, по крайней мере, поставить в известность, что приедешь.

Кэтрин спокойно повернулась к ней.

– Той ночью ты оставила у меня дома один из своих пакетов от «Неоправданного Маркетинга». Я хотела вернуть его. Мне сказали, что ты в клубе, когда я звонила.

– Тогда почему же ты не приехала туда?

Кэтрин не потрудилась ответить. Причина была достаточно очевидна – лежала на кровати позади нее.

К этому моменту сиделка была уже на ногах, ощутив внезапно повисшее в комнате напряжение.

– Простите, миз[42] Филдс, я не знала, что это его так расстроит!

– Это не имеет значения, – отозвалась Слоун, покосившись на Рекса. В ее взгляде безошибочно угадывалось безразличие, даже презрение. – Я не думаю, что Кэтрин тут надолго задержится, правда, детка?

«Она вроде чуть ли не разочарована», – поймала себя на мысли Кэтрин.

– Пакет у меня в машине.