Тень деревьев

Мелкий, мелкий дождик падает,
И стучит он нежно, каплями слабыми…
Говорили об октябрьском утре отъезда,
Когда город нас снова зовет для занятий.
О холодном утре детства,
(Когда бодро встаешь с кровати.
Но это утро, когда дождь будит, стучится
И больше спать не дает,
Когда прошлое читаешь страница за страницей,
Вот оно прошлое, вот!..
В уголке маленькие воспоминанья,
Которые днем и ночью молчат.
И только утром в желтом тумане
Молчать не хотят.
И, просыпаясь, чувствуешь во рту горечь
Не то от вина вчерашнего,
Не то от прошлого, темного и страшного
…………………
Острый, острый дождик падает,
И стучит он тихо каплями слабыми…
Я жду, пока пробьет двенадцать
И надо будет встать с постели
И одеваться,
Чтоб начать этот день тяжелый,
Пустой и бесцельный.

Андре Сальмон (1881–1969)

СОНАТА

В моей душе семь замков,
Ветер свищет из всех углов.
Нет у меня прекрасной дамы —
Выгнать из замка сов.

В моей душе семь мельниц,
Не вертятся крылья давно,
Нет у меня осла и телеги —
Привезти былое зерно.

В моей душе семь башен
Для пленных врагов моих,
Нет у меня палачей страшных —
Мучить утонченно их.

В' моей душе семь часовен,
Один капеллан поет,
Нет у меня огня золотого —
Прожечь каменный свод.

ПОЭТ ПРОГУЛИВАЕТСЯ

Корректный и немного жалкий, он в толпе блуждает одиноко,
О боже мой, как на других людей похож поэт,
Как все, одет,
И котелок приказчика на голове пророка.
Он дымом трубки небесам кадит,
Как в храме некогда левит.
И на него — по службе — женщины кокетливо глядят,
Он отвечает им послушно
И, выполняя сотни мелких дел легко и равнодушно,
Приходит к Notre Dame, глядит на каменный фасад,
Захлопнувшись за ним, зевает дверь,
И лишь теперь
Он с грустью вспоминает теплую кровать,
Где, одеяло натянув до подбородка,
Он мог бы долго спать,
Пока часы, как рой цикад,
Срезают металлические розы правильно и четко,
И срезанные розы к потолку летят…
Без удивленья смотрит он на пылкие витражи —
Он знает, что в его глазах горят порой такие же миражи.
Любовь к далеким небесам! Иное царство!
Большая чаша сладкого эфира,
Которую он должен выпить залпом, как лекарство,
Исхода нет и нет душе унылой мира!
Самоубийство, но оставим это доброму эстету…
И после пустоты бесцельных дней
Как он тяжел, господень храм, поэту,
Поэту, невзлюбившему земли, прикованному к ней.

АРТЮР РЕМБО