Тень деревьев

Рембо, бродяга и поэт, был странен твой удел,
Ты на бесцельных празднествах, какой-то гость усталый.
Вкусить плодов, тебя прельстивших, захотел,
Плодов, которых не твоя рука срывала.
В унылом кабаке, при бледном свете газа,
Над детскими тетрадками склонившись, сразу
Ты, маленький кудесник, на листке средь злых карикатур
Царапал страшные сонеты и подписывал: «Артюр».
Ты был проклятым отроком из Шарлевиля,
И матери тебя на улицах «антихристом» клеймили,
Не ведая, какой огонь горел в глуби жестоких вежд,
Не заставляя сыновей лобзать края твоих одежд.
Ты был далеким братом тех баварских королей,
Что вечером, когда студенты пили возле бочек пиво,
Давали поглотить себя воде прозрачной и пугливой,
Познавши душу лилий и печальных лебедей.

То утро ясным было. Под сосной огромной,
Тебя почти касавшейся иглой зеленых рук,
Бродяга, как всегда, усталый и бездомный,
Пресыщенный дорогой вечной и тоской вокзала,
Искавший цели, ты ее почуял вдруг.
И под сосной огромной, начиная жизнь сначала,
Ты сжег свои стихи, и пламя книгу весело лизало.

Какой-то император в каске с перьями тебя дарил любовью —
Ты продавал в Европу кофе, перец, кость слоновыо;
Когда же кто-нибудь, оттуда приезжая, спрашивал тебя:
«Вы много ль пишете стихов?» — ты, усмехаясь про себя,
Сводил свои счета и только хмурил бровью.
Потом вернулся ты, чтоб умереть в Марселе,
Запрятав золото за пояс и больной ногой
Влача по знойной и жестокой мостовой.
Но тяжесть золота и раны одолели…
Тебя назвали верным сыном церкви, о бродяга неустанный,
За то, что ты шептал им, умирая, о Земле Обетованной.

Александр Мерсеро (1884–1945)

РАСПЯЛИ СОЛНЦЕ

Часы, как капли, падают подряд
В тишине соборов забытых;
Девушки с кадильницами тихо грустят
На серых плитах,
И часы мрачно
Плачут.

Девушки с кадильницами молятся устало,
Молятся, перебирая четки,
One расходятся без жалоб
И кротко.
    Распяли солнце
Стеклами темными, как монах мрачный,
Как часы черные,
Которые плачут.
    Солнце разорвано
Тенями святых,
    Длинных, худых.

    Солнце распяли,
)1 его золото сочится на плиты,
Орган не зазвучит молитвами веселыми.
У него нет прежнего голоса,
Он рыдает псалом забытый,
Протяжный, как часы, которые плачут,
И как монах мрачный.

Девушки думают —
Богу, наверное, очень грустно,
Оттого-то ему нужен этот темный храм,
Эти стекла угрюмые,
Это мрачное пенье,
Чтобы выразить к земным делам
Свое презренье.

Часы, как капли, падают подряд,
В тишине соборов забытых,
И девушки с кадильницами грустят,
Плачут, полные печали,
На серых плитах.

Солнце распяли!..

Николя Бодуань (1881–1960)

«Простые вещи кругом меня…»