Теория четырех движений и всеобщих судеб. Проспект и анонс открытия

Почему же философы затушевывают такие бедствия, как банкротство, ажиотаж, скупка, ростовщичество и т. д.? Они боятся, что общество им окажет: «Нам известно все зло, на которое вы сетуете, но ведь вы образованнее и ученее нас, постарайтесь же изыскать способ исцеления; впредь до этого ваша наука, ваша риторика нам бесполезны, как бесполезны умствования врача, оглушающего больного греческими и латинскими терминами, не принося ему облегчения». Предвидя это досадное для них сравнение, философы предпочитают затушевывать в наших глазах зло, вместо того чтобы открыто его признать; недаром они нам доказывают, что скупка и ажиотаж есть совершенная степень совершенствования способности к совершенствованию. Своими разглагольствованиями об аналитических методах, метафизическими абстракциями и перцепциями чувственных восприятий, порождаемых идеями, они погружают науку в летаргию, уверяя вас, что все идет как нельзя лучше в этом социальном строе; вынужденные фабриковать и продавать книги, чтобы иметь возможность существовать, привыкшие, подобно адвокатам, защищать явно неправое дело в равной мере, как и правое, они считают для себя более удобным восхвалять и приукрашивать господствующие пороки, вместо того чтобы заниматься исправлением их и напрасно убивать на исследования бессонные ночи, не написав ни единого тома.

Вот почему экономисты, в том числе и Смит, превозносили скупку как операцию, полезную для общего блага. Проанализируем же подвиги этих скупщиков, или спекулянтов. Я остановлюсь на двух: на скупке зерна, как наиболее пагубной, и на скупке сырья, которая на первый взгляд более заслуживает оправдания, потому что жертвой этого злодеяния является промышленность, а не население, как таковое.

1. Скупка зерна. Основной принцип торговых систем – предоставьте полную свободу торговцам – признает за ними абсолютную собственность на пищевые продукты, коими они спекулируют; они вправе изъять эти продукты из обращения, припрятать их и даже сжечь, что неоднократно делала «Восточная компания» в Амстердаме, публично сжигавшая целые склады корицы для вздувания цен; вместо корицы она поступила бы так же и с хлебом, если бы не боялась погрома со стороны народной толпы; если бы не эта боязнь, она сожгла бы или сгноила часть зерна, чтобы продать остальное вчетверо дороже. Разве изо дня в день в портах мы не видим, как негоцианты выбрасывают в море запасы зерна, предварительно сгноив его в ожидании вздорожания; я сам в качестве приказчика руководил этими операциями и однажды выбросил в море 20 тыс. квинталов риса, который можно было бы продать, не ожидая порчи, с честным барышом, не будь владелец этого риса до такой степени жаден. Общество изо дня в день терпит эти непроизводительные потери, прикрываемые философским принципом: предоставьте свободу действия торговцам.

Допустим, что, руководствуясь этим принципом, богатая торговая компания в годину голода, каким был 1709 год, скупает все зерно в таком маленьком государстве, как Ирландия, когда повсеместный голод и запрещение вывоза из соседних стран делают импорт почти невозможным. И вот эта компания, сосредоточив в своих руках все бывшее на рынке зерно, отказывается его продавать, требуя за него втрое или вчетверо дороже обыкновенного. При этом компания заявляет: «Зерно наше; мы хотим заработать на нем 300 %; не хотите платить такую цену – добывайте себе зерно другим путем. Пока что четверть населения, вероятно, умрет от голода. Но нам до этого нет дела, мы будем упорно спекулировать, руководствуясь принципом свободы торговли, освященной современной философией».

Спрашивается, чем не методы воровской банды? Ведь монополия этой компании вынудила бы целую нацию под угрозой голодной смерти выплачивать ей дань втрое больше стоимости поставляемого ею зерна.

Согласно принципу свободы торговли эта компания вправе отказаться от продажи зерна независимо от предлагаемой цены, сгноить зерно в своих амбарах, видя, как народ погибает у нее на глазах. Неужто же вы думаете, что изголодавшаяся нация, сознавая то, что делается, должна умереть с голоду во славу прекрасного философского принципа – свободы торговли? Разумеется нет; признайте же, что свобода торговли должна подвергаться ограничениям сообразно потребностям социального организма; что человек, владеющий в изобилии пищевыми припасами, которых он не производил и не потребляет, должен рассматриваться как кондиционный хранитель, а отнюдь не абсолютный собственник. Признайте, что торговцы, или посредники обмена, в своих операциях должны подчиняться интересам массы и не вправе нарушать общий товарообмен своими пагубными маневрами, приводящими в восхищение экономистов.