Теория четырех движений и всеобщих судеб. Проспект и анонс открытия

3. Ажиотаж грабит общество, отвлекая капиталы и сталкивая их в игре на повышение и понижение, приносящей огромные барыши наиболее ловким игрокам. Отныне земледелию и фабричной промышленности приходится платить чудовищный процент за капиталы, необходимые им для производства, а предприятия полезного свойства, приносящие доход нескоро и с затратой больших усилий, оказываются в пренебрежении и вытесняются биржевой игрой, поглощающей большую часть денег, находящихся в обращении.

4. «Паразитизм», или избыточное количество агентов, грабит социальный корпус двумя способами: 1) он отвлекает бесконечное количество рабочих рук, занимая их непроизводительным трудом; 2) яростная борьба бесчисленного количества купцов, козни которых порою чинят помехи, равносильные наложению запрета[152], порождает безнравственность и беспорядки.

Я приведу лишь один пример из тысячи. Мы видели, как благодаря мошенничеству русских и китайских купцов временно прекращался товарооборот между складами Кяхты и Цурухайту. «Русские, – говорит Рейналь, – поставляли китайцам, фальшивые меха: китайцы давали русским фальшивые слитки» (вот вам купцы и цивилизованные!). Недоверие приняло такие размеры, что товарооборот упал и сводился некоторое время к мелочам, несмотря на то, что спрос продолжал существовать и верховные правители не только не чинили помех, но и содействовали продвижению караванов.

Этого отступления, на мой взгляд, достаточно, чтобы показать, что свобода конкуренции пагубно отразилась не только на торговле, но и на всех ремесленных (mecaniques) и либеральных профессиях, где она воцарилась. За примером недалеко ходить.

Не прошло и десяти лет, как эта анархическая конкуренция убила во Франции почти все крупные театры; второй по размерам город нашей империи не в состоянии содержать своего театра и скоро будет довольствоваться подмостками для мелодрам да странствующими комедиантами. Иностранец, попав в нашбольшой город и видя господство литературного вандализма, невольно задается вопросом: какая революция изгнала французскую сцену за пределы Франции? В ответ он услышит, что сцена принесена в жертву догмату экономистов, состязающихся с Робеспьером, который говорил: «Да погибнут колонии, и да торжествует принцип». Подражая ему, экономисты возглашают: «Да погибнет драматическое и лирическое искусство во славу принципа анархической конкуренции».

Такого намерения у них, несомненно, не было, но действовали они именно так, как если бы у них была такая установка; они не задумали ни единого мероприятия, необходимого, чтобы парировать удар, наносимый свободой конкуренции большим театрам[153].

Все профессии в большей или меньшей мере развращены системой свободы торговли; показателем тому – медицина и адвокатура. В годы абсолютной свободы можно было видеть, как шарлатаны разъезжают по деревням и злодейски грабят сотни легковерных крестьян под прикрытием принципа свободы конкуренции. Адвокаты, подражая почтенным обычаям купцов, в свою очередь стали ловить клиентов, останавливая и зазывая к себе крестьян на публичных площадях и у входа в присутственные места. Это проституирование профессии, прежде почтенной, возбудило негодование и вынудило прибегнуть к репрессивным мерам, т. е. преобразовать матрикулы[154] вразрез с принципом свободной конкуренции.

Этой свободой, так же как и свободами политическими, орудовали втемную, не предусмотрев возможных результатов прекрасной философической теории. В наши дни уже начинают понимать ошибочность таких действий; но стараясь исправить дело, впадают в ошибки еще более грубые; такой ошибкой является отождествление интересов торговли с интересами промышленности, чьим прирожденным врагом является торговля.

При сопоставлении роли купцов и промышленников нетрудно убедиться, что значение первых ничтожно, а вторых велико. Руководители фабрик легко могут обойтись без купцов; они могут непосредственно закупать сырье, непосредственно экспедировать продукты с фабрик или рассылать собственных приказчиков для их продажи и распределения; купец же ни в коем случае не может занять место мануфактуриста или производить в его отсутствии.

Когда тот или иной город растеряет своих купцов, как это было с Марселем в период чумы[155], его тотчас же заселят новые купцы; лишь бы расположение этого города благоприятствовало торговле. Когда же город потеряет своих мануфактуристов, как это было с Лувеном[156], новые фабриканты не переведут туда своих мастерских. Купцы всегда там, где вольно и выгодно торговать; иное дело фабрики: не всегда они создаются там, где даже все благоприятствует им и сулит успех. Отъезд фабрикантов обрекает на бездеятельность и торговцев сырьем и комиссионеров – эти фабрики обслуживающих, тогда как отлив хотя бы всех купцов не останавливает фабрик, руководители и служащие которых могут, как я уже сказал, в случае необходимости занять место купцов.