Теория четырех движений и всеобщих судеб. Проспект и анонс открытия

Ученым трудно было вступить на путь воскурения фимиама страстям, столь ими опороченным; они лукавили и брели ощупью, предлагая игнорировать богатства, не питая к ним ни любви, ни ненависти; но там, где силен недуг, нужны сильные противоядия. Спасение философов заключалось в том, чтобы идти напролом. Стертые в порошок Цивилизацией, они должны были в свою очередь обрушиться на ее слабое место – рабство в любовных отношениях, и для уничтожения Цивилизации создать культ любви, став его священнослужителями и первосвященниками. Масонское общество давало им эту возможность, если бы они сумели взять его в свои руки и направить должным образом.

Сан священнослужителя вернул бы философов к исходному пункту: ведь в древнем мире они были жрецами мифологического культа. Я уже указывал, что древние моралисты были своего рода языческими монахами; разве киники и эпикурейцы – не прообраз капуцинов и бернардинцев[115] – вот до какой степени сходен путь развития страстей; лишь форма их видоизменяется в зависимости от общественной фазы.

Чтобы подвизаться на поприще религии, философам не хватало лишь отщепенца, который задумал бы, наподобие Мирабо[116], уничтожить собственную корпорацию. Моралисты не могли самостоятельно взяться за такое предприятие: это болтуны, чуждые смелости и изобретательности. Им нужен был глава, чтобы вести и дать им готовый план агрессии, составить который им было не под силу. Ведь в своих нападках на католическую религию они не сумели выдвинуть никакого культа взамен ее.

А между тем у них под рукой давно уже было орудие, способное обеспечить им победу, – секта франкмасонов. Эта корпорация, основанная, якобы ради актов милосердия, уже преодолела самые трудные пороги на пути к культу наслаждений.

1. Ей удалось обрести адептов на всех территориях, где живут цивилизованные, и объединить представителей зажиточного класса под покровительством сильных мира, ставших во главе ее.

2. Она приучила народ мириться без оттенка зависти с этими таинственными ассамблеями, устраиваемыми втайне, вдали от невежественных профанов.

3. Она сообщила религиозный оттенок чувственным утехам. К чему сводятся собрания масонов? К пикникам, приправленным моральным жеманством, полезным тем, что оно вытесняет карточную игру и дает возможность более экономно проводить время. Эти привычные для франкмасонов пиршества учтивым способом вытеснили скупцов, более вредных, чем полезных в религиозных делах.

Вот секта, приемы которой чудесным образом соответствовали задаче основания новой религии. Для того, чтобы возглавить ее не хватало лишь ловкого политика, который сумел бы ввести туда женщин и негу; будь все это, она тотчас же стала бы господствующей религией богатых людей во всех цивилизованных государствах, а христианство, которое своей суровостью больше сродни народу, незаметно замкнулось бы в народных низах, как культ Фо[117] в Китае.

Я воздерживаюсь от любых подробностей, касающихся устава, приличествующего подобной секте, и существующей для нее возможности стихийного привлечения в свой состав всех виднейших членов социального корпуса, без отрыва их от католического культа.

При столь блестящем положении надо быть слепым, чтобы его не использовать. На этом основании можно утверждать, что если, как они это уверяют, они овладели тайной, то уж во всяком случае, не тайной успешного продвижения вперед. Политическое ничтожество, в котором они пребывают, несмотря на наличие у них стольких средств возвышения, дает нам столь плачевное представление об их мнимой тайне, что предложи они ее открыть, многие отказались бы их выслушать.

Уж не станут ли они утверждать, что у них никогда не было желания возвыситься над политической посредственностью? Неужели они будут уверять, что главарям братской корпорации совершенно чужд дух захвата, составляющий сущность всякого братства, начиная от янычар и кончая иезуитами? Этой скромности можно верить не больше, чем лисе, боящейся набить себе виноградом оскомину: «видит око, да зуб неймет».

Не мешает, однако, ознакомить франкмасонов с одной истиной; она послужит для них утешением в их политической неуклюжести: дело в том, что их позорное неуменье осмыслить социальное движение ставит их на одну доску с самыми учеными компаниями Цивилизации.