test

- Маковое молоко. – Голос Летней Девы был холоден как лед. – Конечно, милорд.

Он коснулся ее руки.

- Не брани меня. Таргариены нас не подведут.

- Как скажете, милорд, - ответила куртизанка с отчужденной любезностью.

Она махнула рукой, и служанка вышла из комнаты, а за ней и Арья. Они прошли мимо гобеленов и дверей, обратно в холл. Сердце у Арьи колотилось.

Сегодня, я смогу сделать это сегодня. Он выпьет маковое молоко и будет крепко спать. У нее был с собой нож – не Игла, конечно, но достаточно хороший. Потом нужно будет только обогнать стражу и вернуться в Черно-Белый Дом, чтобы поменять лицо. Они будут искать Лианну Сноу с ее голубыми глазами, песочными волосами и веснушками, а Кэт и Слепая Бет знают потайные пути. Я могу это сделать. Я должна.

Она пробормотала какую-то отговорку, попрощалась с Летней Девой и убежала. Может быть, мне и сира Джастина тоже стоит убить. Он лгал про Джона и какую-то девочку, которую называл леди Арьей. Я не леди, а она не Арья. Но добрый человек сильно разгневается, если узнает. Убивай только тех, о чьей смерти попросили. И никого больше. Сир Джастин – ничто. По крайней мере, для Никого.

Слезы жгли ей глаза. Она остановилась в середине коридора и яростно потерла лицо грязными руками. Джон… Нимерия… Сперва убей Морского лорда, убей его и докажи, какой безликой ты стала… добрый человек ошибался, все они ошибались. На самом деле она – Волчья Дева, и может делать все, что захочет. «Сир Грегор!» - подумала она в исступлении. – «Дансен, Рафф-Красавчик, сир Илин, сир Меррин, королева Серсея!»

Слезы снова и снова лились из-под ее ресниц. В гневе она смахнула их со щек и сделала шаг вперед.

Всего один шаг. И вдруг… сзади должен был раздаться звук, предупреждающий об опасности, но его не было, по крайней мере, она не слышала. Внезапно чья-то рука опустилась ей на плечо, сжав его железной хваткой. Другая рука закрыла ей рот, заглушив крик. Рядом с ухом раздался знакомый голос.

- Что девочка здесь делает? Одна, да еще и с ножом? Ума не приложу.

========== Призрак ==========

Все его воспоминания были окрашены красным.

Красный снег. Красные глаза. Красная кровь, красные волосы, красный рубин. И красный огонь, который поглотил его, охватил его нежно, словно мать, обнимающая дитя. Но у него никогда не было матери. Может быть, он родился здесь, среди дыма, пара и снега, да только он знал, что мертв. В любом случае, для всех он был мертв. У него никак не получалось вспомнить, высказать хоть какую-нибудь связную мысль. Был только свет. Красный свет.

У него осталось лишь одно слабое, хрупкое воспоминание, и он цеплялся за него изо всех сил, чтобы не забыть окончательно, кем он был. Он видит, как Вун Вег Вун Дар Вун разрывает на части сира Патрека с Королевской горы. Он призывает людей королевы опустить клинки, чтобы не разозлить великана еще больше. Он поворачивается, и тут Вик Посошник втыкает кинжал ему в шею… он пытается нащупать Длинный Коготь, слышит крики, вопли… Боуэн Марш стоит перед ним, и по щекам у него текут слезы. Один кинжал в живот, другой в спину, третий между ребер. Его раны дымятся в морозной ночи, и надвигающаяся волна тьмы накрывает его с головой. Холод. Он помнит и холод. Он до костей промерз, если у него еще остались кости.

Он словно плыл по течению. Он не приходил в себя и не знал, сколько времени прошло. Само время существовало где-то очень далеко, по ту сторону сияния, но ему было страшно окунаться в него слишком глубоко. Когда свет начал удаляться, он понял, что приходит в себя, и невозможно было описать словами ту боль, которая пронзила его. Я не могу прийти в себя и остаться в живых. Он был в этом уверен. Даже если у него осталось тело, оно слишком изранено, чтобы стать приютом для души.

Значит, я стал призраком. Он бы засмеялся, но ни рта, ни дыхания не было. Он и не в загробном мире, но и не жив - где-то посередине. Иногда ему казалось, что два войска сражаются за его душу, словно рвут на части хрупкую неуловимую вещицу вроде дамского шарфа. Нет, моя дама носила меха, шкуры и кожу. Она убила старика за то, что тот развел костер. Игритт появилась перед ним, словно по его зову, она парила над ним, но он никак не мог коснуться ее, несмотря на все усилия. Девушка то гневалась, то печалилась. «Ничего ты не знаешь, Джон Сноу», - прошептала она и исчезла. Стрела с серым оперением выросла между ее грудей, и Игритт превратилась в пепел.