test

Светозарный ожил в его руке, красно-золотые языки пламени взметнулись, словно знамена. Теон закричал от боли, прожигающей руку, вгрызающейся в измученное и истощенное тело. Жар ошеломил и ослепил его, но он горел в нем, прижигая, запечатывая рану, придавая ему сил, заставляя идти вперед, несмотря на страдания, несмотря на грядущий конец света. Теон, шатаясь, взмахнул мечом, еще и еще, зная только, что перед ним Рамси и что он не остановится, пока не перестанет дышать. Пламя и безумие.

Он слышал, как позади него Аша пытается встать. Будь я проклят, если знаю – жив я или мертв. Шатаясь, он отступал назад, все еще рубя пылающим мечом. В спину ударила волна холодного воздуха, и от этого ему захотелось упасть, улететь. Барабаны. Барабаны. Барабаны.

Сталь звенела, скрежетала, плакала, пела. Совсем рядом раздался взрыв, и древние стены Дредфорта затряслись, словно корабль, попавший в сильную бурю. Люди Станниса выломали крепостную решетку и боковые ворота, но внутри наверняка полно мертвецов. Однако живых становилось все больше, с мечами в руках и безумной надеждой в сердце. Как и я. Как и я. Может быть, несмотря ни на что, он все еще мужчина, пусть даже искалеченный, сломленный и уничтоженный.

Ноги отказались служить Теону, и последние несколько футов до ворот он преодолел ползком. Он не смел оглянуться, чтобы проверить, идет ли за ним тварь, которая раньше была Рамси Болтоном, или он все-таки ее зарубил. Я убил его один раз, я убил его второй раз, неужели мне придется убить его и в третий? Из его горла вырвался безумный смешок. Аша где-то впереди, в ночи, среди войска. Интересно, что скажет Станнис? Я вернулся, ваше величество. Я, перевертыш, вернулся. Вы бы не выдали меня Рамси, я выдал себя сам.

Сделав нечеловеческое усилие, Теон поднялся на ноги, все еще сжимая Светозарный в обожженных пальцах. Он думал, что должно болеть сильнее, но все равно боль была ужасной. Шатаясь, он побрел прочь из охваченного хаосом Дредфорта. Впереди была беззвездная ночь, песнь снега и стали.

Сверху на него падал пепел. Кругом разверзлась огненная преисподняя, но он продожал идти, словно во сне. Голубые. Голубые. Голубые. Как лето. Как лето.

Как лето.

Какая странная, невероятная мысль. Какая непреложная, неоспоримая истина.

Мир трещал и расползался по швам. Дредфорт содрогнулся до самого основания, но Теон Грейджой даже не оглянулся. Рядом пролетали горящие камни, метательные снаряды и обломки, пылая и взрываясь, но он даже не дрогнул. Его руки почернели и обуглились, но он все еще держал Светозарный. И продолжал идти, пока, наконец, не выбился из сил. Его колени подогнулись, пылающий меч, воткнувшись в снег, зашипел и испустил клубы пара. И среди ночи, ясной, словно день, словно небеса, словно падающие звезды, словно конец света, Теон упал навзничь и заплакал.

========== Дейенерис ==========

Три дня назад, на закате, они подняли паруса. Черные корабли, словно призраки, заскользили по черному морю, перечеркнутому багрово-красной полосой заходящего солнца, тонущего далеко на западе. Я должна идти за ним. Дальше и быстрее, чем когда-либо. Дени гадала, о чем думал ее предок Эйегон, покидая Драконий Камень. У него были мечи и воины, правда, намного меньше, чем у нее, но его главное оружие было в другом. У него тоже были драконы, взрослые и обученные подчиняться воле хозяина – или хозяйки. Дени всегда восхищалась сестрами Эйегона Завоевателя. Кем они были, эти жены, королевы, воительницы, героически сражающиеся в битвах, устраивающие приемы при дворе, рожающие детей, делящие между собой одного мужа, борющиеся за его внимание, чужестранки в чужом краю? Они умерли, почитаемые, если не любимые, лордами и простолюдинами, жителями завоеванной ими страны, хотя восстание Святого Воинства против Мейегора Жестокого, сына Эйегона и Висеньи, несколько омрачило блеск их воцарения. Про Висенью говорили, что ей больше по душе сталь, чем шелка, что она – суровая воительница и могущественная чародейка. Я не похожа на нее, но похожа ли я на Рейенис? Младшая сестра любила песни, праздники и веселье, и Эйегон любил ее. Это не имеет значения. Они обе стали его Десницами, и благодаря тому, что были такими разными, хорошо ладили все вместе. А я – дракон с одной-единственной головой, а вовсе не с тремя.