test

- НЕТ! – Он стремглав сбежал с помоста, оттолкнув наемника с такой силой, что тот едва не упал. Факел выпал из его руки и погас. На бинтах, которыми была обвязана голова Эйегона, проступила свежая кровь. В лице принца не было ни кровинки, он выглядел словно надгробная статуя; казалось, он вот-вот потеряет сознание, но это его не остановило. Не обращая внимания ни на изувеченную почерневшую руку Коннингтона, ни на Вариса, юноша трясущимися пальцами развязал веревки, освободил своего названого отца и порывисто обнял его. – Нет! Нет! НЕТ!

Коннингтон, лишившись дара речи, сжал юношу в объятиях так сильно, что чуть не оторвал его от пола. Они стояли, обнявшись, лорд Джон гладил Эйегона по голове, как делал множество раз, когда мальчик был совсем маленьким. Тогда он прибегал к нему по ночам, как и все дети, ничего не ведая о заговорах, политике и власти. Тогда Коннингтон рассказывал ему разные истории, обещая, что когда они перестанут скрываться и вернуться в Вестерос, наступит лучшая жизнь. Тогда он мечтал вместе с ним, учил его владеть мечом и быть мужчиной.

- Нет, - всхлипывая и задыхаясь, произнес Эйегон. – Нет. Нет. Я не могу. Не могу.

Варис с непроницаемым лицом наблюдал за ними. Наконец, когда Эйегон вновь овладел собой, евнух заговорил:

- Это неразумное решение, ваше величество.

- Нет. – Юноша обернулся, раскинув руки, словно закрывая собой Коннингтона. – Это первое разумное решение, которое я принял. По вашему гнусному наущению я приказал убить Вестерлингов и леди Рослин, а сейчас я едва не приказал убить единственного человека, который всегда был рядом со мной, моего отца и моего друга. Хвала Семерым, что я вовремя одумался. Если такова цена за дракона и корону, она слишком велика.

Глаза Вариса сверкнули.

- Значит, видимо, вы все-таки не Таргариен. Я же говорил, милорд. Пламя скажет правду. Пламя. А вы отшатнулись от него. Однако я не допущу, чтобы из-за ваших угрызений совести погибло все королевство. – Он повернулся. – Приведите ее.

Прежде, чем кто-либо из присутствующих успел спросить, что это значит, наемники, охраняющие вход в зал, поклонились и открыли двери. Они ввели внутрь невысокую черноволосую девушку, растрепанную и промокшую насквозь, бросающую воинственные взгляды на своих стражей, и…

Арианна Мартелл ахнула, и не без причины. Это была Элия Сэнд, ее кузина, которую, по-видимому, выловили из воды, после того как огромная волна смыла ее за борт.

- Нет, - судорожно выдохнула она. – Нет. Мы уже потеряли Тиену и, скорее всего, Ним. От Сареллы нет никаких вестей… Элия всего лишь дитя, она же ребенок, она не сделала ничего дурного, вы не можете так поступить, не можете…

- Почему нет? – спокойно спросил Варис. – Она побочная дочь вашего дяди Оберина, принца из ройнарской линии. Если помните, королевская кровь также может пробудить каменного дракона.

- Нет, - эхом отозвался Эйегон. – Это немыслимое злодеяние…

- Когда вы решали судьбу Марии Сиворт и ее сыновей, я сказал вам, что вы мните себя героем, а герои не убивают детей. Что ж, ваше величество, пусть это послужит вам последним уроком. Короли – не герои. Каждый трон стоит на крови, горе и предательстве, и ваш не станет исключением. Короли – всего лишь люди, которые убили и украли больше, чем другие. Они украшают себя золотом и драгоценными камнями, как будто внешняя красота может свидетельствовать о внутренней чистоте. Они заявляют, что их стремления угодны богам, хотя на самом деле никаких богов не существует. Все это ложь, игра, в которую мы играем, потому что глупы и не можем придумать ничего лучше. Что вы смотрите на меня как на злодея? Я уже говорил прежде и скажу сейчас. Стена пала, Иные надвигаются на нас всей своей мощью. Вам нужен дракон. Это единственный способ. Может быть, раньше я и лгал, но сейчас не лгу. Я – единственный, и всегда был единственным, кто пытается спасти королевство.

Боги, помилуйте нас. Он говорит правду. Коннингтон в ужасе смотрел на евнуха. В его голове все яснее вырисовывался страшный план.

- Эйегон.

Мальчик тут же обернулся, безмолвно умоляя его прекратить этот кошмар, положить этому конец, заставить его проснуться. Если бы я только мог, дитя мое.

- Что?

- Я люблю тебя, - сказал ему Коннингтон. – Прости меня. Я должен был сказать тебе про серую хворь. Прости. Я должен был лучше служить тебе. Прости. Я должен был раньше обо всем догадаться и уберечь тебя. Это все, что я теперь могу сделать для тебя. Прости меня. Прости. Прости.

- Гриф… – Эйегон со слезами шагнул к нему. – Гриф, что ты?..

- Прости меня, - выдохнул Коннингтон, отступая. Вглянув наверх, он увидел под высоким сводом резных каменных драконов, замерших навеки, – по крайней мере, так он всегда думал. Охваченный всепоглощающей скорбью, подчиняясь полной и искренней уверенности, он подошел к жаровне. Я и так уже мертв. Я умру либо от камня, либо от огня, медленно или быстро. Все, что мне осталось, - это сделать выбор.

А его сердце, так или иначе, всегда принадлежало Таргариенам.