test

- Джейме… - Она потянулась к нему. – Милый, милый мой… Прости меня, прости. За все это, за тебя… возьми меня за руку, пойдем… пойдем, давай уйдем отсюда… давай сделаем, как ты хочешь… давай убежим. Убежим и будем счастливы. Наконец-то. Через столько лет.

Джейме поколебался. Он так хотел потянуться к ней в ответ. Это же Серсея, Серсея, величайшая любовь и величайшее безумство всей его жизни. Но она протягивала к нему левую руку и, хотя она так горько всхлипывала, он не увидел ни капли…

Он отшатнулся, но недостаточно быстро. Рваный, полузаживший шрам на груди, там, где Лим Желтый Плащ достал его мечом во время поединка, пронзила острая боль, когда Серсея воткнула туда кинжал почти по рукоять. Мышцы на ее тонкой руке были словно стальные нити. Джейме попытался вздохнуть, но не смог глотнуть воздуха. В глазах побелело. Золотой рукой он ударил Серсею по лицу, а другой рукой выдернул кинжал из раны, но дело было сделано. Он швырнул сестру на пол, понимая, что ему предстоит сделать, - ведь у него нет выбора. Кровь алыми слезами капала ей на платье. Лесная дева говорит с улыбкою ему: «Твоя постель не для меня, и шелк мне ни к чему. Наряд из листьев я ношу, в косе — цветок живой, но если хочешь, будь моим здесь, под густой листвой».

Серсея попыталась схватить кинжал, чтобы вновь ударить его. Джейме крепче сжал ее горло. Ее лицо расплывалось за пеленой соленых слез. Его преследовали ее слова: «А вот мы, Ланнистеры, с самого рождения разобщены. Это просто медленное умирание, мы все время ускользаем друг от друга во тьме». Они все время убивают друг друга. Тирион убил мать, отца и, возможно, Джоффри, а он, Джейме, убил Тириона, пусть не его тело, так душу, когда рассказал ему правду про Тишу. А теперь Серсея, Серсея убила его…

Она все еще отчаянно, судорожно сопротивлялась. С ее губ слетело слово, которое он не понял:

- Валонкар, - выдохнула она. – Это ты. Это… был… ты.

Джейме не ответил. Он просто не мог ничего сказать, он не мог ни о чем думать. Он все сжимал, сдавливал горло Серсеи. Наконец ее дыхание перешло в зловещий свист, руки взметнулись, словно крылья бабочки. Они оба задергались в смертельном объятии, в жуткой пародии на акт любви. Серсея задыхалась, Джейме истекал кровью. Казалось, миновали тысячи лет, оглашенные звоном, криком, грохотом, эхом разносящимися сквозь пустоту, сквозь явь и морок, пронизывающими каждый день, каждую ночь. Наконец Джейме понял, что Серсея мертва.

Клянусь тебя всю жизнь мою лелеять и беречь,

И защитит от всех врагов тебя мой верный меч.

Джейме с трудом разжал онемевшие пальцы. Зеленые глаза Серсеи обвиняюще смотрели на него. Этот взгляд будет преследовать его вечно. Ее грудь больше не вздымалась. Кинжал валялся на полу. Так и есть. Она мертва. Он убил ее. Серсея. Джейме не мыслил своей жизни без нее. Мы вместе вошли в этот мир и должны вместе покинуть его. Наконец он сделал это. Серсея долгие годы медленно скатывалась в пропасть безумия, а он наконец докатился до того, что стал настоящим чудовищем. Он выполнил свое предназначение. Убил ее. Убил их. Я убил короля. Я убил королеву. Цареубийца. Убийца. Убийца.

Джейме встал. Голова кружилась. И не удивительно; из-за ран, нанесенных воинами Тарли и Серсеей, он потерял столько крови, что вся рубашка стала мокрой и красной. Алый цвет Ланнистеров. Джейме с трудом сдержал смех. Наверное, он тоже сошел с ума. Он сделал шаг. Куда теперь? Обратно, в подземелье, рассказать Томмену, что он только что убил его мать? Нет, нужно вернуться. В Красный замок. Его уже ищут, а он вернется сам.

Мучительно хромая, выкашливая сгустки крови, пятная кровью каменный пол, Джейме побрел через пустое гулкое разоренное Драконье Логово, оставив позади безжизненные тела Галлина и Серсеи. Сосуд с диким огнем валялся на полу, так и не попав к своим собратьям, томящимся в подвалах. Джейме решил, что не стоит брать его с собой. Почему бы тебе просто не лечь в темном углу в ожидании смерти? Неужели после стольких испытаний ты все еще боишься умереть?

Разломанные ворота оказались почти непреодолимой преградой. Дышать становилось все труднее, руки дрожали. Прижав здоровую ладонь к мокрой ране в груди, Джейме протиснулся сквозь щель в воротах и, встав на четвереньки, выбрался наружу. Его тут же пронзил холод зимней ночи, угрожая сбить с ног, погрузить на дно. Он не заслужил того, чтобы подняться, чтобы вернуться в город, в мир живых. Чудовище. Другого слова не подобрать. Теперь у него нет другого имени.