The President Is No More/Президента больше нет

Investigating wasn’t part of my responsibilities. Yvon Tred said so. But how could I defend the Humanists if I didn’t understand the true nature of the situation — if I didn’t know why Kingstown burned down? How could I develop a strategy and formulate the Humanists’ position to the Congress? That’s when I realized that visiting the scene of the tragedy was useful after all.

Тут-то я и поняла, что все-таки не зря посетила место трагедии. Я вспомнила! Андроид-полицейский сказал, что в пожаре кто-то выжил. Ребенок. Мальчик. Единственный очевидец событий! Я «нырнула» в сеть, но поиски ничего не дали. Надо искать через официальные службы! Однако звонка в полицейское управление оказалось недостаточно, и мне пришлось подавать официальный запрос на разглашение информации. Я сделала все, что требовалось. Но мне было сказано, что срок ответа на мою просьбу — три дня. Как же я разозлилась!

And then I remembered! The police android said that someone survived the fire. A kid. A boy. The only witness!

I “dived” into the net, but the search didn’t get me anything. I had to look through official agencies! But the call to the police administration wasn’t enough, so I had to make an official FOIA request. I filled out everything they asked, only to be told that they’d get back to me in three days. That pissed me off.

Ждать так долго я не могла и не хотела, поэтому отправилась в самый ближайший к Кингтауну госпиталь. Как это часто случается, медицинский персонал оказался сговорчивее полиции — и вскоре я вошла в палату, где лежал последний кингтаунец. Бедный ребенок был забинтован весь, как мумия. Я присмотрелась. Нет, не забинтован, а помещен в специальный заживляющий футляр.

I couldn’t, and didn’t want to, wait that long, so I went to the hospital closest to Kingstown. As it often happens, the medical staff turned out to be more cooperative than the police, and soon, I was walking into the burn ward, to the bed when they kept the last Kingstowner. The poor boy was bandaged from head to toe, like a mummy. I looked closer. No, not bandaged — placed in a special regenerative cocoon.

Несмотря на то, что этот метод был довольно новым, я уже читала о нем. С помощью медицинских нанотехнологий там, внутри футляра, происходит быстрое заживление пострадавших в огне тканей. Через неделю кожа мальчика будет, как новая, и даже никаких пластических операций не понадобится.

Even though this was fairly new technology, I read about it. Inside the cocoon, medical nanobots (very tiny robots) were quickly healing the tissues damaged in the fire. In a week, the boy’s skin will be as good as new. He wouldn’t even need any plastic surgery.

Над ним колдуют наноботы. Это роботы, только миниатюрные — так я себе объясняла. Они здесь незаменимы. Я улыбнулась.

The nanobots were working their magic. I smiled. These days, they were irreplaceable.

Сногсшибательный сюрприз приготовила парню судьба! С детства ребенку внушали — и даже навязывали! — идеалы гуманишей, среди которых — неприятие любой модификации человеческого тела, любой! А теперь мальчику придется пережить не простую коррекцию, а нанотехнологическую процедуру, каких его соплеменники  боялись, как огня. Что же будет, когда он в полной мере осознает, что именно с ним произошло? Еще непонятно, выдержит ли психика пациента… Все-таки не того боялись гуманиши, не того!