The President Is No More/Президента больше нет

Fate sure did a number on the poor kid. All his life, he was taught — you might even say force-fed — humanist ideals, ideals that included rejection of any modification of the human body, any modification at all! And now the boy would have to survive not an ordinary medical treatment, but a nanotechnological procedure that his people were terrified off. What will happen when he fully grasps what happened to him? I wasn’t even sure if the patient’s psyche could take it…  No, the Humanists should have been afraid of something else, not that.

Футляр был полностью закрыт, за исключением отверстий для глаз и рта. Я подошла к койке и заглянула в глаза больного. Они открылись.

— Доброе утро, — сказала я глазам.

The cocoon was fully sealed except for the holes for eyes and mouth. I walked up to the bed and looked the injured boy in the eyes. They opened.

“Good morning,” I told the eyes.

— Вы мне снитесь? — сипло произнесла «мумия».

— Нисколько!

— А как докажете?

— Хочешь, дуну на тебя?

“Am I still dreaming?” the ‘mummy’ whispered hoarsely.

“Not at all!”

“Can you prove it?”

“Want me to blow on you?”

— Давайте, — он закрыл глаза.

Я вдохнула воздух в легкие, наклонилась и осторожно, медленно подула в дырки футляра.

— Неужели это вы? — глаза снова смотрели на меня.

“Sure,” he closed his eyes.

I filled my lungs with air, bent over him and slowly, carefully blew over the cocoon’s holes.

“Is that really you?” the eyes stared at me again.

— Я, а кто же еще? Меня зовут Мия.

— Я знаю.

— Откуда?

— Вы мне сами сказали.

“Who else? My name is Mia.”

“I know.”

“How?” I asked.

“You told me yourself.”

— Мальчик, я пришла к тебе сюда впервые, — вздохнула я.

— Не-е-ет, — с усилием засипел больной, — Вы покупали у меня цветы, помните?

Я не верила своим ушам.

“Kid, this is the first time I came to see you,” I sighed.

“No-o,” the patient strained to raise his voice. “You bought flowers from me, remember?”

I couldn't believe my ears.

— Так это ты?! — я готова была зареветь. — Ты выжил? Молодец! Какой же ты молодец…

— Вы мне снились, — он перешел на шепот. — Здесь, в госпитале! — и продолжил так, как будто это было жизненно важно. — Страшно, понимаете? Мне было страшно! И тут во сне пришли вы. Я посмотрел вам в глаза и поверил, что все будет хорошо.

“So that was you!” I was ready to weep. “You survived? That’s amazing. You are so amazing…”

“I dreamed of you,” he went back to whispering. “Here, in the hospital,” and continued as if it was vitally important. “It was scary, you know? I was scared! And then, you came to me in my dreams. I looked into your eyes and I knew that everything would be alright.”

Это было настоящее счастье, что мой образ вот так неожиданно помог мальчику успокоиться. Но самое удивительное в его словах было другое. Теперь я знала: не только я пыталась заглянуть в глаза инородца. Он делал то же самое. И мы продолжаем этим заниматься сейчас, в этой палате. А я ведь даже имени его не знаю. Помнится, там, в прошлой жизни, он отказался себя называть.