The Routledge Handbook of Philosophy of Animal Minds

Классическая грицевская точка зрения предполагает, что грицевские коммуниканты должны быть способны не только намеренно производить сигналы и реагировать на них, но и действовать с коммуникативными намерениями и приписывать их. Производство высказываний с коммуникативными намерениями и их понимание требует когнитивных усилий, поскольку, согласно классической грицевской точке зрения (Sperber 2000; Scott-Phillips 2014, 2015), они требуют занимательных метарепрезентаций ментальных состояний четвертого порядка, что пока не удалось обнаружить даже у десятилетних детей (Liddle and Nettle 2006; см. также 2016c). Несмотря на эти данные, исследователи часто считали само собой разумеющимся, что способности, необходимые для грицевской коммуникации, присутствуют у маленьких детей, но не у нечеловеческих животных (например, Sperber 2000; Tomasello 2008; Corballis 2011; Scott-Phillips 2014, 2015). Даже если предположить, что нечеловеческие животные обладают мыслями первого порядка (то есть мыслями о мире, включая поведение других), могут приписывать другим простые ментальные состояния (включая намерения, если не убеждения; Call and Tomasello 2008) и обладают концепциями, с помощью которых они могут делать умозаключения (сознательно или бессознательно), Томаселло, Скотт-Филлипс и другие сомневаются, что у них есть мысли более высокого порядка о ментальных состояниях других. Следовательно, Томаселло, Колл и Хэйр делают вывод, что "в отличие от человеческих детей, шимпанзе могут не понимать... таких вещей, как... коммуникативные намерения" (Tomasello et al. 2003: 156).

Даже если не считать сравнительного отсутствия у животных способностей к ОМ, представляется, что вокализации животных, в частности, трудно рассматривать как источник понимания человеческой коммуникации. Долгое время считалось, что вокализации приматов, в частности, являются непроизвольными эмоциональными реакциями на значимые стимулы (например, Tomasello 2008). Если это предположение верно, то призывы приматов не являются разновидностью преднамеренного поведения. По этой причине многие исследователи (в частности, Wheeler и Fischer 2012) утверждают, что для получения информации об эволюции языка нам следует сосредоточиться на понимании, а не на производстве речи приматов.

Некоторые из тех, кто придерживается грицевского подхода к эволюции языка, утверждают, что сторона получателя в отношениях отправитель-получатель не создает проблем, свойственных человеческой коммуникации, поскольку нечеловеческие получатели могут делать контекстно-чувствительные выводы о значении (даже непреднамеренно произведенных) кон- и экстраспецифических сигналов. Это, как утверждается, выявляет фундаментальную асимметрию между животными-отправителями и животными-получателями. По мнению Фитча (Fitch, 2010), реальный объяснительный вызов для исследований языковой эволюции заключается в том, чтобы объяснить появление отправителей, которые действуют с грицевскими коммуникативными намерениями. Проблема вклада получателей была решена уже давно, поэтому можно предположить, что, по крайней мере, со стороны получателей психологический Рубикон уже перейден (хотя можно задаться вопросом, каким образом).

Результаты изучения вокальной коммуникации приматов, похоже, подтверждают утверждение об асимметрии между сигнальщиком и получателем. Уилер и Фишер (Wheeler and Fischer, 2012) рассматривают данные, свидетельствующие о том, что нечеловеческим приматам не хватает добровольного контроля над своими вокализами, который есть у человека. По их словам,

Те же нейробиологические цепи, которые отвечают за врожденные вокализации, включая смех и реакцию на боль у людей, существуют как в системах невербальной вокализации приматов, так и у человека; более производные части, ответственные и необходимые для добровольного контроля вокализаций, по-видимому, ограничены человеком, или, по крайней мере, не были идентифицированы у других приматов.

Таким образом, как отмечают Сейфарт и Чейни, когда приматы узнают о мире, слыша чужие крики, они "получают информацию от сигнальщиков, которые, в человеческом смысле, не собираются ее предоставлять" (2003: 168).

В отличие от (по крайней мере, некоторых) человеческих высказываний, призывы, издаваемые приматами, также не производятся с учетом сложных целей, направленных на других. Например, Сейфарт и Чейни показали, что верблюжьи обезьяны издают призывы, которые резко влияют на поведение их аудитории, но, похоже, не принимают во внимание психологическое состояние аудитории (Seyfarth and Cheney 2003). Выпуская, например, "контактный лай", бабуины также, по-видимому, мало осведомлены о состоянии своих слушателей (душевном или ином) (Cheney et al. 1996). Таким образом, со стороны сигнальщиков, по-видимому, наблюдаются только аффективные реакции на воспринимаемую ситуацию, хотя они и могут проявлять чувствительность к присутствию подходящей аудитории.