The wise man grows happiness under his feet (СИ)

Зайдя в комнату 12Б Мэтт даже не улыбнулся в ответ, поманил мальчика за собой и усадил в коридоре на диван.

— Алекс, послушай. Я знаю, что ты уже довольно взрослый, что в приюте тебе осталось недолго, но всё равно я… Я вижу, что тебе здесь плохо. И, наверное, я не смогу стать тебе хорошим отцом, но я всё равно предлагаю тебе опеку. Надеюсь, что у меня тебе будет лучше, чем здесь, хоть немного.

Алекс застыл с непередаваемым выражением лица, бледный, удивлённый и растерянный. Конечно, смутная надежда жила в нём с тех пор, как он нацепил новые кеды и джинсы, но это было настолько эфемерно, что он не уставал корить себя за глупость и наивность. А теперь Мэтт, ставший для него другом и защитником, предлагал ему то, о чём он не мог и мечтать: оставить приют, жить в доме, спать в своей собственной спальне, ходить в школу, гулять днём с собакой — как обычный мальчик.

Мэтт прервал затянувшееся ошарашенное молчание, пощелкав пальцами у Алекса перед носом.

— Очнись и отвечай — ты хочешь, или нет?

— Зачем тебе? — уклончиво спросил Алекс дрожащим от волнения и неожиданного счастья голосом. — Я взрослый и, наверное, проблемный, и ты меня уже не перевоспитаешь. Если хочешь завести ребёнка — иди на четвёртый этаж, там малыши. Возьми себе ляльку и воспитывай его так, как надо. А я вполне могу дожить два года здесь. Я уже ни на что не надеюсь, а вот они, крохи, надеются. Ты можешь исполнить чью-то заветную мечту.

— Я могу исполнить твою. Тех, кто мечтает на четвёртом этаже, может, кто-то и усыновит. А моё предложение, думаю, для тебя первое и последнее. Лучше разбить их новенькие блестящие мечты, чем твою, склеенную мной же самим из осколков. Так ты согласен?

— Да, — Алексу стало сложно удерживать эмоции, и он закрыл ладонями лицо, сутулясь и стараясь не зареветь, как девчонка. — Целых тринадцать лет, — начал он приглушённо, всё ещё закрывая лицо. — Я тебя ждал целых тринадцать лет.

— Лучше поздно, чем никогда. Прости, что так долго, — Мэтт обнял его за плечи и привлёк к себе, поглаживая по светлой кудрявой голове.

========== Глава 3 ==========

Оформление документов заняло несколько недель вместе со сменой алексова паспорта, подписанием бумаг на опекунство Мэттом, мисс Бэкет и ребятами из комиссии по делам несовершеннолетних, вместе со всевозможными походами по конторам и клиникам. Единственное, что смог сделать Мэтт, чтобы ускорить дело — использовав некоторые связи и рычаги, устроить переезд Алекса к себе домой за неделю до окончательного решения процесса. С доверенностью от мисс Бэкет, разумеется.

Алекс, конечно, волновался и, как выяснилось, немного жалел о расставании с приютом, в котором прожил большую часть своей жизни. Для него самого это было неожиданностью — с ребятами он не дружил, воспитатели относились к нему так же холодно, как и ко всем остальным, и перед отъездом он не мог дождаться часа, когда выйдет из ненавистных стен и покинет их навсегда. Но когда он собрал свои скромные пожитки в рюкзак, торжественно попрощался с директрисой, а потом и с товарищами по несчастью, вышел в холл, где его уже ждал Мэтт, сердце как-то болезненно сжалось, и он оглянулся, бросая прощальный взгляд на столпившихся у выхода с лестницы ребят, которые мерили его злобными и завистливыми взглядами.

Лично с ним попрощался только Сэнди, и Алекс знал, что ему за это не поздоровится. Сэнди тоже знал, и потому его отчаянная искренность была ещё более трогательна, чем если бы он не знал о последствиях.

Теперь Сэнди не было среди ребят, которые провожали Алекса на свободу. Может, прятался, а может, некоторые особо вспыльчивые уже намяли ему бока, и теперь он отлёживался в комнате, не в силах подняться с постели.

Вообще, именно прощание с Сэнди и заронило в Алекса какую-то глубокую тоску: они никогда не были друзьями, но Сэнди всё равно счёл нужным проститься, зная, что остальные будут недовольны. Выходило, что жизнь в приюте была бы куда лучше, прояви Алекс хоть чуть-чуть внимательности и инициативы по отношению к Сэнди. Их обоих гнобили и шпыняли, Алекса — за женственность, Сэнди — за уродство и застенчивость. Алекс в общем и целом был добрым мальчиком, но неуловимая мужская стадность вынуждала и его относиться к Сэнди свысока, хоть они и были на почти равном положении. А вот теперь получалось, что Алекс мог бы дружить с ним, если бы перестал лелеять в себе худшие мужские качества.

Не оценить поступок Сэнди было сложно, и Алекс почувствовал запоздалую вину и дружескую симпатию к некрасивому и глуповатому соседу по комнате.