The wise man grows happiness under his feet (СИ)

— Нет, что ты. Ты нужен мне и маме, но, кажется, тебе нужно быть кому-то необходимым, кроме нас. Ты поэтому и завёл собаку — для Макса ты центр вселенной. Но его тебе мало. Навести этого мальчишку, купи ему пиццу, подари новые кроссовки, и ты увидишь, тебе станет легче.

— И это, по-твоему, «заниматься благотворительностью»? — хохотнул Мэтт. — Новые кроссовки?

— Если тебе мало, пожертвуй деньги этому приюту. Не только мальчику, а всем. Но благодарность-то ты получишь именно от него, не сомневайся. Ты ему уже сделал добро, он тебя помнит, а если уж ты проявишь к нему не только холодное желание исполнить свой долг, но и немного добра и человечности — вот увидишь, отдача будет огромная.

— Знаешь, наверное, ты права. Я попробую. Нет — так нет, что уж поделать.

— Вот и молодец. Пойдём в дом.

***

Мэтт вернулся домой поздно и, погуляв с Максом, лёг спать, но сон долго не шёл к нему. То, что посоветовала Экси, было, конечно, делом хорошим, но рискованным. Мэтт отнюдь не был бездушной скотиной, и он прекрасно понимал, что приехать «навестить» Алекса — значит проявить к нему участие. Заставить его привязаться и поселить в нём надежду. Бесконечно эти «навещания» продолжаться не могли, и должны были кончиться либо тем, что они с Алексом разойдутся, как в море корабли, и этим он разобьёт мальчишке сердце, либо тем, что его придётся взять под опеку, а уж чего-чего, а вешать на себя подростка с Бог знает какой наследственностью Мэтт точно не хотел. Да и вообще не представлял себя в роли папаши. Но слова Экси о центре вселенной задели его за живое. Одно дело — быть центром для собаки, пусть и умной, пусть и любимой. Но это совсем не то же самое, что быть центром для человека, даже если человеку всего шестнадцать.

И тут он вспомнил — карие. У Алекса были карие глаза, и он очень отчётливо представил себе, как эти глаза смотрят на него не испуганно, не забито, а доверчиво и дружелюбно, и этому взгляду, который представился как наяву, было трудно сопротивляться.

А когда он, наконец, заснул, ему приснился длинный тёмный коридор с тысячью дверей, он шёл по нему и не знал, какую выбрать. Потом, найдя нужную, с небольшим слуховым оконцем, он дёрнул ручку, но дверь не поддалась, и тогда он посмотрел в окно и увидел тёмную сутулую фигуру в цепях, шедшую по обочине.

Утром голова была тяжёлая, и соображалось плохо. Вся первая половина рабочего дня прошла впустую, и Мэтт, сообщив секретарше, что сегодня его можно больше не ждать, уехал. Он не помнил, где именно находится приют, но в навигаторе сохранился адрес. Заехав в магазин и на глаз купив кеды, толстовку, джинсы и пару футболок, он направился в приют. Там он спросил, где можно увидеться с директором, полной немолодой женщиной, закостеневшей в своём вечном «мисс». С ней он обговорил сумму, которую пожертвует на нужды приюта и спросил, где найти Алекса Купера, которого он вернул недавно под приветливую крышу, находящуюся под её, мисс Бэкет, опекой.

— Третий этаж, комната 12Б, — пробасила в ответ мисс и уставилась в разложенные перед ней счета, давая понять, что занята.

Комната 12Б выходила окнами во двор, где ребята гоняли мяч, а девчонки сидели на трибунах, разделившись на две группки болельщиц, форточка была приоткрыта, и шум долетал с улицы, не оставляя места тишине и покою. В целом, комната, где жил Алекс, была довольно симпатичная: бежевые чистые стены, светлые шкафчики, полочки и письменные столы, четыре кровати с большими матрасами и чистыми покрывалами, тумбочки, на которых царил идеальный порядок. Однако если присмотреться, в глаза бросались мелочи, выдававшие, что порядок был не инициативой мальчишек, и что наводили они его с неохотой и ленцой. Тумбы, на которых аккуратно красовались книжки, чашки и тетрадки, были чисты снаружи, а внутри царил такой хаос, что дверцы не закрывались до конца. Из-под аккуратно застеленных одеял торчали мятые футболки и брюки, кое-где даже мокрые полотенца. Письменные столы были чисты, но из ящиков выглядывали самые краешки линеек, бумажек и мятых тетрадей, и Мэтт был уверен, что открыв ящики, можно вообще обнаружить много чего интересного.

В комнате было всего четыре кровати, но мальчишек было только двое — остальные, видимо, как раз играли в баскетбол. К счастью, Алекс был здесь. Сидел на кровати, поджав ноги по-турецки, и читал книжку, судя по обложке, приключенческую. Мэтт, глянув на него, болезненно остро припомнил его на своей кухне, уминающего блины. А потом припомнил и тот эфемерный взгляд, которым Алекс одаривал его этой ночью — открытый и дружеский.

Второй парнишка — рыжий, веснушчатый, если не сказать конопатый, в очках и с кривыми зубами сидел на соседней постели и вилкой выковыривал остатки йогурта из пластиковой баночки, видимо, расправляясь с ланчем.

Алекс заметил гостя и глянул сначала удивлённо, потом испуганно — не ожидал визита, и теперь решил, что Мэтт явился разбираться насчёт пяти долларов, которые вылились в «Робинзона Крузо», который теперь был закрыт и отложен под подушку.