The wise man grows happiness under his feet (СИ)

Но налаживать контакты хоть с кем-то из приюта было поздно. За спиной Алекса гурьбой стояли люди, которых он ненавидел столько лет, и он ровными шагами отдалялся от них. А перед ним стоял его новоявленный опекун, который был первым столпом его новой, свободной жизни вне стен приюта. И Алекс приближался к нему теми же самыми ровными шагами, спиной ощущая, что ни сильные товарищи, ни строгая мисс Бэкет больше не имеют над ним власти, а имеет только он, его отец, его семья, тот, кто, конечно, не станет его бить или заставлять целых две недели драить полы в туалетах за малейшие провинности.

И Мэтт улыбался приветливо, чуть насмешливо, как и всегда, и от этой улыбки становилось легче на душе.

Перейдя порог приюта и оказавшись на улице, Алекс полной грудью вдохнул свежий чистый воздух. Чёрный джип весело мигнул фарами, и мальчик, закинув рюкзак на заднее сидение, сел рядом с Мэттом. Третий раз в жизни он сидел в этой машине, но теперь она должна была отвезти его не к неизвестности, не назад в кандалы, а домой.

Алекс вспомнил мультик «Анастасия», в котором главную героиню провожали все её приютские подруги, высыпав на крыльцо и выглядывая в окна. Ради него никто на улицу выходить не стал, но ему было уже всё равно. Он только мысленно послал последний привет бедняге Сэнди и отвернулся от здания, в котором протекла почти вся его жизнь. Зачем было смотреть туда, если совсем рядом сидело новое солнце его жизни, заводя машину и насвистывая что-то легкомысленное и до боли знакомое.

— Мне звать тебя папой? — осведомился Алекс, хихикнув.

— Если хочешь, можешь и папой, но, я думаю, это лишнее. В отцы я тебе не гожусь, да и вряд ли когда-нибудь смогу по-настоящему заменить тебе отца. Так что зови уж по имени. Ведь мы с тобой скорее друзья.

Алекс улыбнулся, откинулся на сидение и замолчал, жмурясь от яркого солнца и улыбаясь бессмысленной счастливой улыбкой. Всё последнее время он много общался с Мэттом, но теперь припомнил и Маргарет, и Макса, и сердце его ещё сильнее сжалось от радости.

— А бабушка дома?

— Кто? — Мэтт ошарашенно вытаращился на него, отвлекаясь от дороги.

— Ну логично, что если ты мой папа, то она — моя бабушка, — послушно пояснил Алекс, и Мэтт расхохотался.

— Логично, но ты только ей об этом не говори. Она натянет тебе глаз на жопу, и ты больше никогда не сможешь вернуться в изначальное положение.

— Но у неё ведь есть внуки? Дети твоей сестры? — Алекс насупился. — Она и так уже бабушка.

— Ага, только её внучки ещё совсем малышня — пешком под стол ходят. А ты вон какой здоровенный лось. Мне, вообще-то, повезло. Завести ребёнка, которому уже не надо подтирать задницу, это как раз то, что мне нужно. Ты готовить умеешь?

— Не очень, — честно сознался мальчик. — А надо?

— Ничего, научишься. Раз уж жить будем вместе, то и готовить по очереди. Это честно.

— Хорошо, по очереди, так по очереди. А ты никогда еду ниоткуда не заказываешь?

— Заказываю. Я вообще сам частенько дома не ем, но раз уж ты будешь жить у меня, к нам периодически будут наведываться всякие там спецы по защите детей, причём наведываться неожиданно. Так что надо создать видимость здоровой домашней пищи. Понятно?

— Понятно, — Алекс улыбнулся. Мэтт никогда не демонстрировал своей привязанности и разговаривал деланно пренебрежительно, но чуткий мальчик видел теплоту в его глазах, и для счастья ему больше ничего было не надо.

***

На следующий день было суматошно: утром Мэтт ездил с Алексом по магазинам, обеспечивая своё новоявленное чадо одеждой, обувью, книжками, телефоном, наушниками, компьютером, планшетом и многим другим, чем по его понятиям должен был обладать мальчик в шестнадцать лет. Кроме того, он готов был купить не только то, что необходимо, но и то, что Алексу хочется, поэтому вместе с книжками, шмотками и гаджетами они привезли домой множество ненужной на взгляд Мэтта ерунды. Но Алекс сказал, что все эти комиксы, звёздочки-наклейки на потолок, ловец снов, целых две «музыки ветра» разного цвета, плакат с Дартом Вейдером и рюкзак с Бартом Симпсоном ему жизненно необходимы. Мэтт махнул рукой и решил побаловать мальчишку — ведь раньше его никто не баловал, никогда. А вообще, если поразмыслить, «никогда» — страшное слово.

Щедрость Мэтта распространилась и на ещё одну вещь: в обувном магазине Алекс увидел кеды со встроенными колесиками и почему-то решил, что жить без них дальше не сможет. Сам Мэтт кеды не носил с подросткового возраста, считая их моветоном и плебейством, не достойным такого импозантного, богатого мужчины, имеющего немецкие аристократические корни, как он. Однако говоря об Алексе, пришлось сделать скидку на его возраст и воспитание, да и уж наверняка на отсутствие аристократических кровей, и кеды на колёсиках обрели своё надёжное место на обувной полке.